– Это успех, поздравляю, – Карлу хотелось сменить неудобную тему, он в принципе презирал людей, которые во время принятия спиртного начинали ругаться и выяснять отношения, по его мнению, это был удел быдла. Карл был убежден с детства, что спиртное необходимо для того, чтобы люди смеялись и еще больше любили друг друга. Именно так делали на родине его матери. Поездка к родителям отца была всего один раз, а вот к испанской родне они ездили каждый год. Это всегда был праздник, по вечерам бабуля собирала у себя на веранде друзей, гости пили красное вино и что-то громко обсуждали, хохоча в голос. Когда же солнце полностью погружалось в море, а во дворе зажигались фонари, они начинали танцевать, весело, задорно, будто им восемнадцать и вся жизнь еще впереди. Именно смотря на зажигательный фламенко в исполнении бабули, Карл понимал, что он больше испанец, чем русский. Именно с этих детских впечатлений вино, которое, кстати, в Испании всегда лилось рекой, а его потребление было частью культуры этого жизнерадостного народа, ассоциировалось у маленького Карлоса с праздником всеобщей любви. Карл искренне верил, что вместе с потреблением этого бордового напитка человек получает еще больше добра и просто обязан делиться им с окружающими.
Словно поняв направление его мыслей, все вновь начали чокаться и поздравлять Бориса с удачной сделкой, пытаясь проглотить неприятную тему.
– Вы, русские, не умеете останавливаться, – сказал Филипп, решив поучаствовать в разговоре, – и в алкоголе тоже.
– А вот это неправда, – уже шутя, возмутился Борис. – Это наговор на весь народ, едрёный комбайнёр. Каждый русский мужик знает свою меру: упал в тарелку – значит, хватит.
Все засмеялись, а Филипп, испугавшись, что ненароком обидел русских, решил добавить и положительной информации, которую он имел о России:
– Зато вы большой молодцы, что победить большевиков, – сказал Филипп. – Давайте выпьем за свободную Россию. Я вообще не знаю, как вы могли так долго жить под гнетом коммунистов.
Было видно, что француз говорит искренне, и Карл решил повредничать:
– Мы строили светлое будущее, ведь что такое коммунизм? Это строй, основанный на социальном равенстве, общественной собственности. Жилье, обучение, медицина – все бесплатно. Ведь это почти рай на земле: работай и бери от жизни все, что хочешь. Не надо копить деньги на учебу в институте, учись и поступай абсолютно бесплатно. А квартиры – это же сказка: вырос, женился, получи новенькую просто так, просто потому, что живешь в коммунизме, и не надо всю жизнь копить, брать ипотеку за страшные проценты и желать смерти всем родственникам, с кем делишь одно жилище.
– Это утопия, по сути, коммунизм не был построен нигде, а у вас так вообще получилась сплошная диктатура, – все больше распалялся Филипп, но это почему-то только веселило остальных, наверное, потому что они все были русские.
– Согласен, не получилось, – еле сдерживая смех, показательно вздохнув, продолжил Карл, – но мы хотя бы попробовали. А представь, Филипп, у нас все-таки получилось бы его построить, вот взяли бы мы и сотворили идеальное государство на планете Земля. Вот все остальные страны обзавидовались бы тогда. Ты первый, апеллируя своими русскими корнями, просился бы пожить немножечко в нашем раю. Мы просто попытали счастье, в России говорят: кто не рискует, тот не пьет шампанского, русские вообще люди рисковые. Ни один настоящий мужик не согласится на синицу в руках, нам нужен только журавль в небе, ну же, поищи в себе этот авантюризм, ты же на четверть русский.
– Я бы не стала разделять русских на мужчин и женщин, у русских женщин тоже тормозов в желаниях нет, нам тоже только журавля подавай, – Марина, в отличие от Динки, оказалась общительной, юморной и с удовольствием участвовала в розыгрыше иностранца. «Видимо, сказываются возраст и юмор, “двадцатилетние девы” наш не понимают, и нам их шутки уже не понятны», – подумал Карл, опять сравнивая себя с Динкой, но все равно с нежностью взглянул в ее сторону, теперь, возможно, под влиянием спиртного, она казалась ему еще красивее, а дурацкая брошка на футболке перестала казаться такой уж дурацкой.
Филипп сидел с растерянным видом и не понимал, почему эти русские так смеются.
– Журавль, – удивленно произнес он. – Зачем вам нужна эта птица?
И этим вызвал новый приступ смеха.
– Ну, ладно, – продолжал издеваться над французом Карл, – плохо у тебя с аллегориями, есть еще такое выражение, оно тоже очень хорошо характеризует русскую философию, если она, конечно, вообще у нас есть, – добавил он уже для своих. – Любить – так королеву, воровать – так миллион, – и, повернувшись к Динке, подмигнул ей, намекая, что на сегодня королева для него она.
– Что это значит, то, что у вас все хотят воровать? – Филипп был в растерянности.
– Нет, Филиппка, – встрял в разговор Борис, решив, что после трех рюмок уже вполне может его так называть. – Это означает, что нам нужно все и сразу, едрёный комбайнёр. Все самое лучшее, на меньшее мы не согласны. Если кукурузное поле, то размером с целую страну. А какие у нас на Кубани виноградники, вот выйдешь – и взглядом не объять, у меня у самого такие, грозди с мой кулак, – и в доказательство он продемонстрировал прям у лица испуганного француза свою огромную руку, сложенную в угрожающий по виду кулачище, – вот такой, – и, оставшись недовольным от произведённого эффекта, добавил: – Ну, может, даже и больше, а виноград-то какой: каждая ягодка, каждая косточка наполнена нашим беспощадным краснодарским солнцем, в моем винограде рекордное содержание сахара, а все почему? Да потому что мне хоть бы что не надо, мне, как настоящему русскому мужику, нужно самое лучшее. Из такого винограда можно сделать самое лучшее вино в мире, такое, что даже вы, знатоки, закачаетесь.
Федор же молча улыбался и с какой-то нежностью оглядывал окружающих, будто бы он только что понял, что на свете есть хорошие люди. Почему же они ему не встречались раньше, может, потому что у него начинается новая счастливая жизнь, думал он про себя. Ему наконец начало везти? Вариант с действием алкоголя счастливый Федор Осипович даже не рассматривал. В подсознании промелькнула мысль, что одного из новых друзей он уже где-то встречал, совсем недавно, но она ушла, так и не получив своего развития.
Купе приняло новых друзей по-домашнему уютно. Напряжение ушло, и в пустом двухэтажном вагоне в купе номер два сидели семь вчера еще не знакомых человек и смеялись. Немного спорили, рассказывали какие-то истории и вообще получали кучу удовольствия от общения друг с другом. Они раньше и не знали, что можно общаться, как с друзьями, с совершенно чужими людьми. Может быть, потому что у них у всех не было никогда настоящих друзей?
– А знаешь, Карлсон, мне же пить нельзя, – сказал, еле шевеля языком, Федя.
– Карлос, – уже не раздражаясь, поправил его Карл.
– Ну, я так и говорю, но так как ты мой друг, ты сегодня ответственный за меня, я поручаю свою охрану тебе, Карлсон.
– Карлос, – поправил его Карл, пошла уже пятая рюмка, и он тоже стал любить этот мир. – Зачем тебя охранять-то?
