– Ты не сосредоточен, – сказала Има. – У нас нет времени работать над этим, так что тренируйся самостоятельно. Пробуй разные образы и хоть чуточку поработай над самодисциплиной.
– У меня все в порядке с самодисциплиной, – огрызнулся Акос, открыв глаза.
– Легко быть дисциплинированным, когда ты накормлен и здоров, – ответила Има. – Теперь необходимо научиться этому, когда твой мозг едва функционирует. Попробуй еще.
На этот раз Акос представил тувенскую кухлянку из кутьяха. Она тоже была своего рода броней, только защищала от холода. Он почувствовал, как мех щекочет шею сзади, там, где заканчивается кухлянка и начинается шапка. Акос попробовал представить этот образ дважды, а затем Има глянула на свои элегантные наручные часы и объявила, что ей пора идти.
– Тренируйся, – сказала она Акосу. – Позже придет Вакрез, и ты должен притвориться.
– Я должен натренироваться в течение сегодняшнего дня? – спросил Акос.
– Почему ты надеешься, что жизнь пойдет тебе на уступки? – сердито посмотрела она на Акоса. – Нам никто не обещал легкости, удобства и честности. Лишь боль и смерть.
На этом Има ушла.
«Ее речи такие же обнадеживающие, как и твои», – мысленно обратился Акос к Кайре.
Акос старался практиковать то, чему его обучила Има. В самом деле. Он никак не мог сосредоточиться на чем-то одном дольше, чем на пару минут. Его мысли быстро уносились в другом направлении. Акос прошелся по периметру комнаты, задержавшись у окна. Он вгляделся в его раму из такого же темного дерева, какое покрывало пол. Акос подумал, что эти решетки весьма изысканны для заключенного.
Акос немного думал об отце после его смерти. Иногда эти мысли вторгались в его сознание, но Акос переключал внимание на серьезную миссию по спасению Айджи. Это обещание он дал отцу. Но в этом месте, голодный и сбитый с толку, Акос не мог препятствовать воспоминаниям. Ему вспоминались неуклюжие жесты Аосы, то, как он смахивал со стола вещи или случайно натыкался на голову Айджи. Он пах жжеными листьями и машинным маслом, которым смазывалось оборудование для работы на полях ледоцветов. Однажды Аоса отчитал Акоса за плохую оценку по контрольной, а затем расплакался, когда понял, что довел младшего сына до слез.
Аоса был важным и не сдерживал эмоций, но Акос всегда знал, что отец любит его. Конечно, Акос не раз задавался вопросом, почему он и Аоса так не похожи друг на друга. Акос всегда все утаивал, даже то, что не обязательно было держать в секрете. Это стремление к сдержанности делало его больше похожим на Ноавеков.
Кайра, напротив, лопалась по швам от переполнявшей ее энергии, эмоций, гнева. Это напоминало Аосу.
Может, именно поэтому было так трудно не любить ее.
Вошел Вакрез. Акос понятия не имел, как долго командир находился в его комнате, прежде чем откашлялся. Несколько тиков Акос смотрел на него, а затем тяжело упал на край кровати. Он собирался найти лучший образ для своего токодара, но у него не вышло. Сейчас Вакрез Ноавек выяснит, что к Акосу возвращаются силы, и это вызовет подозрения.
«Черт!» – подумал Акос. Има предлагала броню или стену – защитный барьер между ним и миром. Казалось, ничто из этого не подходило. Что еще можно придумать?
– Ты в порядке, Керезет? – спросил Вакрез.
– Как ваш муж Малан? – Акосу необходимо было выиграть время.
– Он… в порядке, – Вакрез сощурился. – Почему спрашиваешь?
– Он всегда мне нравился, – пожал плечами Акос.
Что насчет льда? Акос хорошо знал лед. Но у него дома лед был тем, чего следует опасаться, а не тем, что могло защитить.
– Он милее меня, – буркнул Вакрез. – Он всем нравится.
– Он знает, что вы здесь?
Как насчет металлической оболочки – вроде спасательной капсулы или поплавка? Нет, Акос знает их недостаточно хорошо.
– Да. Он просил быть с тобой помягче, – ухмыльнулся Вакрез. – Сказал, это может помочь тебе лучше раскрыться. Довольно разумно.
– Не думал, что вам нужно, чтобы я раскрывался, – мрачно произнес Акос. – Вам достаточно порыться в моем сердце. Какая разница, что я скажу? Разве нет?
– Полагаю, что да. Но если ты не станешь намеренно подменять эмоции, их легче будет прочесть. – Вакрез поманил Акоса. – Протяни руку. Давай уже покончим с этим.
Акос закатал рукав, обнажая синие знаки, нанесенные на кожу согласно шотетскому ритуалу. Второй знак был сверху перечеркнут. Так Акос отметил потерю Панцырника, которого убил в погоне за более высоким статусом.
Акос понял, что его мысли возвращаются к тому месту – к полям за ковыль-травой, где растут хрупкие полевые цветы и бродят Панцырники, держась подальше от всего, что излучает много тока. Для того Панцырника Акос был спасением – возможностью отдохнуть от Тока.
Тогда Акос ощутил некоторое сходство с ним, и сейчас это чувство вернулось к нему. Он представил себя зверем с множеством конечностей и твердой оболочкой. Его темные сверкающие глаза были скрыты под выступами панциря.
Затем Акос представил, как от насильственного удара воображаемый панцирь раскалывается надвое. В ту секунду, когда Ток снова ворвался в панцирь, Акос ощутил гул в костях. Вакрез одобрительно кивнул и закрыл глаза, а Акос старался удержать в голове образ так называемой открытой раны.
– Има сказала, что с помощью своего дара пробудит в тебе волю к жизни, используя твою преданность отцу. Керезету, разумеется, а не Ноавеку, – сказал Вакрез. – Вижу, ей удалось.
Акос удивленно глянул на Вакреза. Воспоминания об Аосе – это дело рук Имы? Или просто совпадение? Во всяком случае, ему повезло.
– Похоже, тебе нехорошо, – сказал Вакрез.
– Так происходит, когда твой биологический отец заточает тебя в своем доме и морит голодом несколько дней подряд, – огрызнулся Акос.
– Полагаю, ты прав. – Вакрез поджал губы.
– Почему вы делаете то, что он велит?
– Все делают то, что он велит, – ответил Вакрез.
– Нет. Некоторые набираются храбрости и уходят. Но вы… здесь. Причиняете боль людям.
Вакрез прочистил горло.
– Я передам ему информацию о прогрессе.
– Вы сделаете это до или после того, как припадете к земле и поцелуете его ноги? – спросил Акос.
К удивлению Акоса, Вакрез развернулся и ушел, ничего не ответив.
Лазмет сидел за столом у камина, когда Акоса привели к нему снова. Комната была похожа на ту, в которой Лазмет нашел Акоса в тот день, когда тот пробрался в поместье: панели из темного дерева, отражающие изменяющийся свет фензу; мягкие ткани мрачных тонов; практически все поверхности заняты книгами.
Лазмет трапезничал. Перед ним лежала запеченная смертоптица, приправленная обугленными листьями ковыль-травы, с поджаренными панцирями фензу. Живот Акоса заурчал. Ведь не так сложно будет стащить немного еды со стола и сунуть в рот? Правда? Риск стоит того, чтобы ощутить вкус чего-то незасоленного, вяленого или пресного. Как же давно…
