– Держись! Держись! Держись!..
Я убила ее дядю, двоюродную сестру и в некотором смысле мать, но она была рядом и поддерживала меня.
Теплые, мягкие руки обхватили мои предплечья. Донесся аромат листьев сендеса – шампуня Сифы.
На меня посмотрели темные глаза той, что оставила меня, а затем воротилась за мной…
И в конце напряженные бледные пальцы Имы Зетсивис коснулись моего запястья.
Ток объял нас всех: моих друзей, врагов, мою мать, саму меня – всех нас окутала тьма, что являлась самой жизнью.
Часть пятая
Арзода. Глагол. На золданском: «как ножом изувечить».
53
СИЗИ
«Шокирующие новости» – гласит надпись на экране: «Известие о смерти Лазмета Ноавека подтвердилось. Это произошло во время покушения на Гессу – крупнейший город Туве».
Я пристально смотрю в глаза медсестры. Мне хочется сказать ей, что мне абсолютно плевать, что мои кишки могут вывалиться на пол. Она предоставит мне инвалидную коляску и позволит лететь с Исэй Бенезит в Туве. Но само собой, сказать такого я не могу. Обычно токодар дает сбой, если тело ослаблено. Но со мной это не работает.
Так что я продумываю, как бы ее убедить. Работающие с отирианцами «материи», такие как ткани, помогут навряд ли. Медсестра слишком практична. Она находит успокоение в доступных вещах вроде горячей ванны или мягкого кресла. Вода мне дается легко, так что ее я и применяю – не волны, что действуют на Исэй, а теплую гладь. Я погружаюсь в ванну и всплываю на поверхность. Лежу не шевелясь.
Я не мелочусь и заполняю всю комнату. Щеки горят, а живот болит от швов, что все еще удерживают мои внутренности.
– Я из Гессы.
Мой голос звучит приглушенно, хотя себя я слышу хорошо – одна из причуд моего токодара.
– Мне нужно улететь. Отпустите меня.
Отрешенно глядя на меня, медсестра кивает.
С тех пор как арестовали Аста, я с Исэй еще не разговаривала. Канцлер пришла уверить меня в том, что его выслали. Дом Аста не входил в состав Ассамблеи, так что его отправили на родной обломок луны дожидаться суда. Тамошние власти имели право поступить с ним, как посчитают нужным, но теперь Асту запретили ступать на землю любой планеты – члена Ассамблеи.
Однажды планет-членов в составе Ассамблеи может поубавиться. Ходят слухи о распаде, результатом которого может стать предложенный Отиром закон о надзоре за оракулами. В скором времени судьба планет будет ясна. Но Туве уже заключила с Отиром союз. Так что по крайней мере с нами уже все понятно.
Пока не совсем ясно, что произошло на шотетской земле. Новости оттуда доходят медленно. Но мы точно знаем, что противотоковое оружие не сработало. Что-то чернильно-черное в воздухе над центром Воа создало препятствие. Что это было, объяснить никто не может, но я воспринимаю это как добрый знак.
Медсестра катит меня к больничной посадочной площадке на носилках, которые можно закрепить у переборки отирианского судна. С каждым толчком мой живот пронзает боль, но я так счастлива, что лечу домой, что стараюсь свою боль не выдавать. «Первое дитя рода Керезетов падет жертвой клинка». Что ж. Может быть, я и пала, но не погибла. Такие дела.
Пока медсестра возится с магнитным креплением на переборке и фиксирует носилки, подготавливая их к взлету, с навигационной палубы спускается Исэй. Там она общалась с командиром судна. Канцлер одета повседневно: в свитер с рукавами достаточной длины, чтобы покрыть ее руки, обтягивающие черные брюки и старые кроссовки с красными шнурками. Она непривычно взволнована.
Исэй протягивает небольшой экран и клавиатуру.
– На случай, если захочешь сказать что-то, но не сможешь.
Я кладу устройство на колени. Я сержусь на Исэй. За то, что она слушала не меня, а Аста, и не верила мне. Но этот жест напомнил мне, за что я люблю ее. Исэй беспокоит, в чем я нуждаюсь. Она хочет, чтобы я высказывала свое мнение.
– Удивлена, что ты позволяешь мне лететь, – говорю я ей настолько недобро, насколько позволяет токодар.
– Я стараюсь учиться доверять твоим суждениям. – Исэй опускает взгляд на свои переплетенные пальцы. – Раз ты хочешь лететь в Гессу – ты полетишь. Ты хотела, чтобы я была милосердна. С этого момента я буду стараться.
Я киваю.
– Прости меня, Си, – чуть ли не шепчет Исэй.
Я ощущаю внезапный укол совести. Я не рассказала Исэй, что пыталась связаться с шотетами, когда канцлер решила обрушить на них противотоковую бомбу. И о том, как я с самого начала использовала токодар, чтобы смягчать и убеждать ее. Собственно, сознаваться я и не планирую. Тогда я потеряю все, к чему пришла. Однако и лгать мне совестно.
Но я по крайней мере могу простить ее. Я протягиваю руку и маню Исэй ближе. Она кладет свою ладонь на мою.
– Я люблю тебя, – выговаривает канцлер.
– И я люблю тебя, – отвечаю я.
Это – одна из простейших фраз для меня. Возможно, я и лгу Исэй иногда, но это – сущая правда.
Исэй склоняется надо мной и целует. Я кладу ладони на ее щеки, и это длится несколько долгих моментов, прежде чем она отстраняется. Она пахнет листьями сендеса и мылом. Домом.
Я не войду в историю, как та, что отговорила Исэй Бенезит от агрессивных действий и призвала шотетов к мирным переговорам после предпринятой попытки атаковать Воа. Эта война могла бы обернуться одной из самых разрушительных за всю историю существования Ассамблеи, если бы не я. Никто не запомнит меня талантливым дипломатом, рассудительным или выдающимся советником.
Но так и должно быть. Когда все идет своим чередом, я теряюсь где-то на заднем плане. Но я буду стоять рядом с канцлером, пока она устанавливает этот неустойчивый мир. Я буду той, к кому она обратится за советом или утешением, когда горе и гнев будут снова и снова овладевать ею. Я буду рукой, что ее направляет. Никто не узнает об этом.
Но я буду знать.
54
КАЙРА
Меня разбудило жужжание. Светящиеся синие фензу лениво кружили над моей головой. Их переливающиеся крылышки напомнили мне об Узуле Зетсивисе, который питал к этим насекомым теплые чувства. Они были для него и доходом, и страстью.
Меня окружала белизна – белый пол, белые стены, белые шторы. Это был не госпиталь, но здесь царила тишина. В углу стоял горшочек с черным цветком. Его роскошные лепестки слой за слоем расходились от желтого центра.
Я узнала место. Это поместье Зетсивисов, расположенное на утесе с видом на Воа.
Что-то было не так. Чего-то недоставало. Я подняла руку, а она оказалась тяжелой, как свинец. Мышцы тряслись даже при незначительном усилии. Рука упала на постель. Я довольствовалась созерцанием фензу, что, кружась, прокладывали в воздухе светящиеся дорожки.
