– Сказала что?
Има закатила глаза.
– Что ты, по моему мнению, вариант лучше Вакреза. Он подчинялся и Лазмету, и Ризеку. Ему недостает… силы духа.
Я удивленно выгнула брови.
– Это, что, комплимент? – спросила я.
– Не принимай слишком близко к сердцу, – проворчала Има.
Уголки моего рта слегка дернулись.
– Ладно, – сказала я. – Я согласна!
– Что? Только потому, что сделала тебе комплимент?
– Нет.
Я глянула в окно – сквозь мокрое стекло – на закрытое тенями токодара небо Воа.
– Потому что я доверяю твоим суждениям, – призналась я.
На мгновение Има озадачилась.
Затем она кивнула, развернулась и ушла, не сказав ни слова.
Я по-прежнему не нравилась ей, но вроде бы она меня не ненавидела. Пока меня устраивало и это.
55
АКОС
Акос плелся вдоль дорожки на возвышении, что позволяла фермерам держаться подальше от тихоцветов. Половину урожая в этом сезоне пожгли шотетские захватчики, но фермеры не бросали своей работы и в своих толстых рукавицах ухаживали за остатками. По их словам, повезло, что шотеты заявились после того, как урожай уже был собран. А для того, чтобы растение выжило, достаточно было всего лишь его корня. Так что на урожай следующего сезона это не повлияет.
С другой стороны – храм Гессы…
Акос до сих пор не мог поднять на него глаза. На месте, где некогда в лунном свете поблескивал красный купол, теперь зияла пустота. Шотеты разбили его вдребезги. Они убили почти всех служителей. Захватчики бесчинствовали на улицах и в переулках. Уже прошло две недели, а гессианцы все еще находили мертвые тела. Благодаря отважной служительнице, что активировала сирену, погибли в основном солдаты. Но не обошлось без смертей и среди мирного населения.
Акос не отваживался выходить в город. Его могли узнать или, задев рукав, обнажить знаки убийств. На Акоса могли наброситься, узнав, кто он такой. И даже убить. И Акос не стал бы винить жителей Гессы. Ведь это он привел шотетскую армию.
Хотя по большому счету Акос просто не вынес бы вида этой картины живьем. Было достаточно того, что он видел в новостях.
Когда Акос выходил прогуляться по полям ледотравья, он заворачивался в самую теплую одежду, несмотря на то, что сейчас для Туве было самое теплое время в сезоне. На полях Акос был в безопасности. Кое-где соцветия до сих пор срывались со стеблей и улетали по ветру. Желтая пыльца цветов ревности толстым слоем покрыла землю. Поля опустели и померкли до следующего Мертвящего часа. Но Акоса это устраивало.
Он спрыгнул с возвышенной тропки на дорогу. В это время сезона снег, бывало, подтаивал и снова замерзал ночью, потому сейчас повсюду был лед. Нужно было соблюдать осторожность. Крючки на подошве унтов не всегда спасали, да и с загипсованной рукой удержать равновесие было сложнее. Осторожными шажками Акос побрел на запад – до ковылей, где располагался дом его семьи. Одинокий – зато в безопасности.
Сизи не припарковала поплавок на лужайке перед домом. Когда Сизи навещала Акоса, она оставила поплавок в городе и добралась до дома пешком, чтобы никто не узнал о том, что она здесь. О том, что Акос был здесь, также никто не знал. Иначе, он был уверен, его бы арестовали. Может быть, он и убил Лазмета Ноавека, но он провел шотетских солдат в храм Гессы. На предплечье Акоса были отметки. В спальне – запрятана броня. Он говорил на откровенном языке. Для тувенцев он слишком явно выглядел шотетом.
Акос вошел в дом. Из-под кухонной двери просачивался свет – значит Сизи дома. Мать Акоса предприняла попытку навестить его в больнице. Сифа вошла в палату, но Акос вышел из себя и принялся кричать на нее. Он так разволновался, что доктор попросил Сифу уйти. Сизи пообещала, что не впустит мать в дом до тех пор, пока Акос не будет к этому готов. Что, как казалось Акосу, не произойдет никогда. Он был сыт ею по горло. Тем, как она поступила с Кайрой. Тем, что ее не заботили его страдания. Тем, как она манипулировала Акосом, чтобы он убил Сузао Кузара. Вот этим всем.
Акос потопал, стряхивая льдинки с унтов, затем расслабил застежки, разулся и отодвинул обувь к двери. Пальцы Акоса уже разделывались с ремешками и пуговицами теплой кухлянки из меха кутьяха. Он снял шапку и стянул очки с лица. Акос уже и забыл, сколько времени требовалось на то, чтобы одеться и раздеться. Он успел привыкнуть к умеренному климату Воа.
Сейчас Воа был во тьме. В центре небо было черным, прямо как на Огре. Чернота постепенно растворялась и над старым армейским лагерем переходила в серость. В новостях ничего не разъясняли, и Акос тоже не мог найти этому объяснения. Никто ничего не знал о том, что приключилось в Воа.
Тем не менее то, что происходило сейчас, походило на бесконечный водоворот. До выборов, согласно временному консилиуму советников, диссиденты были официально признаны шотетским правительством. На переговорах шотеты обсуждали вопрос своей государственности. Они отказались от земли и эвакуировались из Воа. Огра предоставила шотетам участок покрупнее Воа, зато более опасный. Шли переговоры, определявшие условия сосуществования огрианцев и шотетов.
Еще одна буря бушевала в Ассамблее. Поговаривали о распаде. Почитающие судьбы планеты отделялись от светских. Оракулы бежали с последних на первые. Половина галактики жила, не ведая о будущем, а вторая половина прислушивалась к изрекаемой оракулами мудрости. Этот же конфликт происходил внутри Акоса. Мысль о расколе галактики его печалила, ведь тогда ему тоже придется выбирать, к чьей стороне примкнуть, а ему этого совсем не хотелось.
Жизнь такова – некоторые раны слишком глубоки, чтобы затянуться. Иногда люди не желают перемирия. Иногда, даже если решение приведет к еще большей проблеме, чем та, с которой все начиналось, они выберут его.
– Си? – протянул Акос, как только развесил зимнее обмундирование.
Он пошел по темному узкому коридору – к кухне, заглядывая по пути во внутренний двор, чтобы убедиться, что горюч-камни все еще тлели.
– Эй, привет! – раздался голос из гостиной.
У очага грелась Има Зетсивис. От нее до места гибели отца было рукой подать. Белые волосы свободно развевались по обеим сторонам лица. Элегантна, как и всегда. Даже в броне песочного цвета.
Акос от испуга вжался в стену. Скорее не от голоса Имы, а от ее вида. Смущенный своей реакцией, он отошел от стены и заставил себя поднять на женщину глаза. После смерти Лазмета Акос был взвинчен.
– Я извиняюсь. Не смогла придумать лучшего способа заявить о своем присутствии, – сказала Има.
– Что?.. – Акос несколько раз глотнул воздух. – Что ты здесь делаешь?
Губы Имы изогнулись в слабой улыбке.
– А я думала, ты скажешь: «Ах, ты жива! Как замечательно!»
