– Больше чем на минуту, – сказала Кейти.
– Я пришел по другому поводу. Старший инспектор Бовуар приедет позднее поговорить с вами.
Они переглянулись, потом Кейти спросила:
– И по какому поводу вы приехали?
– Суд в Вене сегодня утром вынес решение.
Бенедикт взял руку Кейти. Они ждали.
– Они вынесли решение в пользу Баумгартнеров.
Несколько секунд пара сидела неподвижно, потом Бенедикт обнял Кейти за плечи, и она кивнула.
– Мы этого ждали, – сказала Кейти. – И без этого письма пожелания барона и баронессы не будут исполнены. Они все оставят себе.
– Они вольны распоряжаться своей собственностью, – сказал Бенедикт. – Ты сделала что смогла. Ничего, проживем.
Он крепче обнял ее.
«Я молилась, чтобы быть доброй и сильной, / За искупление грехов моих с детства / Груз первородный, за хлеб мой насущный», – подумал Гамаш. Он вышел от них и направился к мосту Шамплена, к Рейн-Мари, домой.
Может быть, этот грех искупится теперь с их ребенком.
Гуго Баумгартнер сосредоточенно смотрел на экран ноутбука, его нижняя губа вытянулась.
– Вы следите? – спросила агент Клутье.
– Да, спасибо, – сказал он с терпеливой улыбкой и снова устремил взгляд на экран. Несколько минут спустя вздохнул. – Значит, Тони и Шаффер все же работали на пару. Я ошибался. Жаль. Я и правда не мог себе представить, что в Тони было такое.
– Боюсь, дело обстоит именно так, – сказал Бовуар, прокручивая текст до конца.
Гуго, продолжая изучать экран, кивал.
– Для сокрытия денег они использовали обычные маршруты.
– Вы хорошо в этом разбираетесь? – спросил Бовуар.
– Больше некоторых, – признал он. – Но меньше большинства. Мистер Горовитц попросил меня возглавить комитет, исследующий офшорные счета.
– Чтобы прибрать их к рукам? – спросил Бовуар.
Тот посмотрел на него с изумлением:
– Чтобы убедиться, что мы по недосмотру не помогаем скрывать деньги клиентов. Отчасти это нравственный шаг, отчасти практический. Мистер Горовитц достаточно богат, ему эти деньги не нужны, и, уж конечно, не нужны ему неприятности с регулятором, а еще не дай бог – медиа узнают.
– И нашли что-нибудь? – спросил Бовуар.
– Больше, чем ожидали, старший инспектор. Богатые умеют оправдывать свои некрасивые дела. Они живут в искаженной реальности. Если все так делают, то ничего дурного в этом нет.
– Они? – переспросил Бовуар. – Вы не считаете себя одним из них?
– Богатым? Нет, – рассмеялся Гуго. – Я человек зажиточный, по большинству стандартов богатый, но у этих-то людей сотни миллионов. Я не состою в этом клубе и не хочу состоять. Меня устраивает мое место. – Он вернулся к экрану. – Я знаю только одно: нам нужно найти номер счета в Сингапуре. Шаффер назвал его вам?
– Он говорит, что не знает номера. Он даже, казалось, удивился наличию второго счета.
– Он, видимо, лжет, – сказал Гуго. – К сожалению, сингапурский банк вам ничего не скажет, их не заставишь выдать эти сведения. Но Тони, вероятно, где-то его записал.
– Вы правы, – сказал Бовуар. – Номер счета был записан.
– Вы его нашли? – спросил Гуго.
– На заднике картины, – сказала агент Клутье.
– Какой картины? – спросила Кэролайн.
– Той, что в его кабинете, – сказал Бовуар. – Над камином.
– Портрет этой сумасшедшей старухи? – спросила Кэролайн. – Так Энтони там его спрятал? – Она задумалась на секунду, потом сказала: – Вообще-то, неглупо. Там он был в безопасности. Я могу сказать вам, что к ней никто близко не подходит. Один Господь знает, что в ней нашла баронесса. Ужасающий предмет так называемого искусства. Ты ведь тоже так подумал, да?
Гуго кивнул.
– Так он с этим портретом и остался, бедный Энтони, – проговорила она. – Сказал ей, что ему нравится. Что-то о белой точке вдалеке. Он говорил это из вежливости, а посмотрите, куда это его привело. Она подарила картину, и ему пришлось эту картину повесить. Что бы вы про него плохого ни говорили, но он был добрым человеком.
– Я ничего такого не говорил, – сказал Бовуар. – По крайней мере, ничего незаконного.
– Вы что имеете в виду? – Она показала на ноутбук. – Разве это не доказательство?
Бовуар кивнул Клутье, которая стала вводить цифры.
– После всех наших поисков в стиле хай-тек искомое мы в конечном счете нашли на заднике картины.
Клутье нажала ввод, и на экране появился счет.
Глаза Кэролайн расширились.
– Триста семьдесят семь миллионов, – прошептала она.
Потом на ее лице выразилось смятение.
– Не понимаю. Тут сказано – Гуго Баумгартнер. – Она посмотрела на брата. – Энтони хотел тебя выставить виноватым?
И тут она поняла.
Жан Ги встал, и агент Клутье пережила еще одно новое ощущение.
Ощущение от ареста за убийство.
Глава тридцать восьмая
– Ну, – донесся недовольный голос Рут из гостиной; в кухне Арман и Рейн-Мари готовили горячие закуски. – Была, кажется, идея бегать вокруг деревенской площади при минус двадцати в купальниках и на снегоступах?
– Да, – сказал Габри. – Это Мирна предлагала.
– А вот и нет.
– А вот и да.
– Мне эта идея кажется блестящей, – сказала Рут. – Я участвую.
– Мы займемся этим вечером, да? – прошептала Клара Габри.
– Немедленно.
– Жюстен Трюдо тебе уже ответил? – спросила Мирна. – Он приедет?
– Странно, что баронесса Берта Баумгартнер еще не получила ответа из офиса премьера, – сказал Оливье.
– Ты подписался ее именем? – спросила Рут.
– Это Мирна предложила.
– А вот и нет.
– А вот и да.
– Это… это… – Рут не могла найти подходящее слово. – Это блестяще! Ей бы это понравилось. Но я не могу поверить, что Жюстен Трюдо не разденется, чтобы побегать вокруг маленькой деревушки. Он снимал с себя рубашку и по меньшим поводам. Один раз за пакетик чипсов. Кажется.
– У нас еще есть время, – сказал Габри. – Он ответит. Зимний карнавал состоится только на уик-энд.
– Если бы за слабую надежду давали орден, он бы непременно его получил, – с гордостью проговорил Оливье.
– Ладно, вот тебе вопрос, – сказала Рут. – Вопрос, который философы задавали не одно столетие. Что бы ты предпочел – пустую голову или пустой орех?
