– Правда?
– Высший класс. Гораздо лучше фена. У кого она есть, тот состояние может сколотить. Будет иметь все, что его душа когда-нибудь желала. На всю жизнь.
– Всё?
Она кивнула.
– На всю жизнь?
Она кивнула.
– Больше никаких тебе грязных притонов. Никакой проституции. Никакого беспокойства: «Ах, где мне достать новую дозу?» У нас будет куча всего.
– У нас?
– Мне нужна твоя помощь. Смотри, я кое-чему научилась в академии. Полезные вещи – как организовать, как драться. Картелей больше нет. Все пытаются выкарабкаться, верно?
Он кивнул.
– Я могу возглавить это дело.
– Ты? – Он посмотрел на миниатюрную девицу и рассмеялся.
– Дело не в размере собаки в драке…
Ей было известно: это его любимая поговорка.
– А в размере драки в собаке. – Он несколько секунд разглядывал ее. – Ты стала настоящей сукой.
Она рассмеялась.
– Ты поможешь?
Он посмотрел на нее с надеждой и подозрением.
– Ты знаешь людей, Марк. Я слишком долго отсутствовала.
– Не то чтобы отсутствовала. Ты была копом.
– Не совсем, – сказала Амелия. – А с каких это пор коп не может быть наркодилером? Разницы особо никакой. Так ты поможешь?
Марк посмотрел в окно, потом снова на нее:
– Улицы стали другими – не такими, какими ты их помнишь.
Ей не требовалось других доказательств, кроме тех, что она видела своими глазами. Он стал не таким, каким она его помнила.
– Тебе лучше не связываться с этими шайками, Амелия.
Он для иллюстрации развел руки. Что происходит, когда достигается критическая масса… когда превышается.
– Иди домой, Душистый Горошек.
– Я дома.
Марк посмотрел на нее. Его усталый мозг взвешивал.
– Куча всего?
– Всего, – сказала она. – Нам нужно только найти эту чуму.
Он кивнул, придя к решению.
– А, какого хрена! Терять мне нечего. Может, эти слова станут нашим девизом.
– Может быть, – прокряхтела Амелия.
Благодаря Гамашу ей теперь тоже нечего стало терять. И она понимала, что это очень сильная позиция.
– Идем со мной, – сказал он.
Марк не лгал. Улицы внутреннего Монреаля изменились. Они никогда не были безопасными. Никогда чистыми. Никогда забавными. Теперь же стали гораздо хуже. Более темными, грязными. Заплеванными, засранными, заблеванными.
Встречавшиеся здесь лица имели серый цвет. Но смотрели они коварным взглядом. Для них она была чужой, хотя ее и привел Марк, готовый за нее поручиться.
– Никому не говори, откуда ты пришла, – прошептал он.
– И не собираюсь, – ответила она.
Они подошли к группке дилеров, которые уставились на нее.
Она еще не растеряла мяса на костях. На ее щеках оставался румянец. У нее оставалась одежда, которая не покрылась коркой смерзшейся блевотины. И мочи. И спермы.
– Если она была в Ванкувере, то почему вернулась? – спросил дилер у Марка так, словно Амелия и не стояла здесь перед ним.
– Эй, придурок, я тут стою. Со мной говори, – сказала она.
Бывший кадет была не менее чем на шесть дюймов ниже дилера. Ей приходилось закидывать голову, говоря с ним.
Дилер шагнул вперед, надвигаясь на нее нижней частью туловища. Она отступала, пока не уперлась спиной в кирпичную стену проулка. И тогда он прижался к ней.
Ему вряд ли перевалило за двадцать пять, но он казался древним стариком. Походил на нечто откопанное на древнем захоронении. Другие выглядели не лучше. Общее захоронение под микрограммами фентанила на улицах Монреаля.
Его дыхание на ее лице воняло тухлыми яйцами. Серой. Адским пламенем.
– Ты знаешь, почему я здесь, – прорычала она, даже не отталкивая его. – Ты знаешь, чего я хочу. Чего я не могу получить в Ванкувере.
Он прижимался к ней всем телом.
– И ты для этого заявилась, да? – Он потерся о нее передом. – Я тебя помню, малютка. Амелия.
Дилер произнес ее имя протяжно, словно протаскивая по грязи.
– У тебя меня интересует одно, – сказала она, сунув ему руку в пах. – И не это вот.
Она сжала руку. Хотя то, что в ней оказалось, было мягким. Словно варежка в его штанах.
– Вот оно, малютка. Нажми посильнее.
Амелия перенесла руку от его паха на горло и ухватила точно так, как ее учил инструктор по боевым искусствам в академии.
Она сжала пальцы:
– Так нравится?
Его зрачки расширились. А она сжала горло еще сильнее.
Глаза стали вылезать из орбит. А она продолжала давить.
– Амелия, – сказал Марк, – прекрати. Ты его удушишь.
– Невелика потеря, – прорычала она. И продолжала давить, пока не почувствовала, что его трахея вот-вот порвется. – Мне нужен новый винт. Я ради этого проделала весь путь из Ванкувера. И если не найду его, возьму что-нибудь другое. Сме-ха. – Она сжала еще сильнее. – Ра-ди. – И еще.
И увидела ужас в его глазах.
Все отступили, включая и Марка, а дилер производил булькающий звук.
– Прошу прощения. Ты что-то сказал? – спросила Амелия и принялась свободной рукой обшаривать карманы, а его глаза тем временем поползли на лоб.
Она нашла пакетики с таблетками. Пакетики с порошком.
Но не то, что ей требовалось. Переложила пакетики в свой карман.
Потом отпустила его.
Он закашлялся, забрызгал слюной, потом стал падать на нее. Амелия отошла в сторону, и он лицом ударился о стену, а она пригвоздила его еще сильнее.
– Я тебе не «малютка», придурок. Я настоящая сука, – прошипела она ему в грязное ухо. – Но ты знаешь, что я еще такое, ты, пустоголовый кусок дерьма? – Она повернула его голову, чтобы он мог ее видеть. – Я одноглазый. Скажи об этом своему поставщику. Скажи ему – пусть будет поосторожнее.
Амелия в последний раз толкнула его, развернулась и пошла прочь. Марк засеменил за ней.
– Это что ты устроила? – спросил он. – Ты что делаешь? Они тебя убьют.
– Может, убьют. А может, нет. Мне в принципе все равно. – Она протянула ему бо́льшую часть пакетиков. – Один твой. Остальные продай.
– А ты?
Он спешил по заснеженным улицам, пытаясь не отставать от нее. Шел, обхватив себя руками за грудь; его куртка была слишком тонка, чтобы не мерзнуть в морозный вечер.
