– Ты мой крестник, – сказал Стивен. – Я делаю то, что могу.
Арман наблюдал, как Горовитц готовит себе устриц. С выверенной аккуратностью, точно зная, как получить наибольшее удовольствие.
Стивен Горовитц стал для Армана почти что отцом. Инвестиционный банкир испытал разочарование, когда молодой человек финансам предпочел служение закону, впрочем, и трое детей Стивена тоже не пошли по стопам отца.
Деньги были исключены из отношений Армана со Стивеном. Их отношения строились на других формах поддержки.
– Видишь того человека? – Стивен занялся своим любимым делом – вынесением суждений. – Возглавляет сталелитейную компанию. Полный тупица. Мои люди недавно обнаружили, что он планирует за этот фискальный год выписать себе бонус на сто миллионов долларов. Извини.
К беспокойству Армана, хотя и не к удивлению, Стивен встал и подошел к стальному магнату: тот, выслушав Стивена, побагровел, а старик вернулся к столику, улыбаясь на ходу.
– Что вы ему сказали? – спросил Арман.
– Я сказал ему, что изымаю все вклады «Горовитц инвестментс» из его компании. Перед нашим уходом я как раз издал распоряжение. Смотри.
На глазах Армана человек вытащил айфон, набрал что-то, уставился на экран. Теперь его лицо побледнело. Когда он увидел, как обрушились его акции.
– Когда акции упадут до минимума, мои люди купят их. Все, – сказал Стивен.
– Вы купили компанию? – спросил Арман.
– Контрольный пакет. Ты увидишь и это через несколько минут.
– Вы станете его боссом.
– Ненадолго.
Стивен поднял руку, и к ним поспешил метрдотель, нагнулся, кивнул, потом ушел. Арман вскинул брови в ожидании объяснения.
– Я сказал Пьеру, что заплачу за тот столик. После всего этот человек не сможет себе позволить расплатиться за ланч, а я не хочу, чтобы ресторан недополучил деньги.
– Вы очень предусмотрительны, – сказал Арман, глядя на широко улыбающегося Стивена. – Вы знали, что он будет здесь, когда резервировали столик?
– Сегодня среда. Он по средам всегда здесь.
– Значит, да.
– Да.
«Жернова внутри жерновов», – думал Арман, когда им принесли ланч. И большинство из них перемалывают какого-нибудь бедолагу, который оказался на пути Стивена. Или сделал что-то такое, что не понравилось Стивену.
– Вы когда-нибудь слышали про Рут Зардо? – спросил Арман, разрезая морского окуня, приправленного поджаренной на открытом огне спаржей и дольками грейпфрута, с пюре из цветной капусты с тушеной чечевицей.
– Поэтессу? Конечно. – Стивен опустил нож и посмотрел вдаль, вспоминая слова: – «Но кто тебя обидел так, / что ран не залечить, / что ты теперь любую / попытку дружбу завязать с тобой / встречаешь, губы сжав?»
– Да, это ее.
– А ты почему спросил?
– Я подумал, что вы бы понравились друг другу.
Стивен вернулся к еде.
– Ты обижен, Арман? – спросил он, глядя на свой морской язык.
– Но не так, что ран не залечить.
Стивен теперь поднял глаза. Он смотрел ясным, взыскующим взглядом.
– Я не имею в виду физически. Эти раны залечиваются. Я имею в виду, не обидело ли тебя расследование Sûreté. Это отстранение, которое уж слишком затянулось.
– Есть такие вещи, о которых вы не знаете, Стивен.
– Верно. Но я знаю тебя. Будет сущий позор, если мы потеряем тебя как главу полиции.
– Merci.
– Ты уверен, что мне не стоит позвонить?
– Не смейте, – сказал Арман, указывая ножом на старика в шутливой угрозе.
Стивен рассмеялся и кивнул:
– Отлично. Так по какому поводу ты хотел меня видеть?
– Дело довольно деликатное.
– Дай-ка я угадаю. Речь пойдет о Гуго Баумгартнере.
– Ну вот – уже никакое не деликатное.
– Его брата только что убили, так что догадаться было нетрудно. В новостях проходило. Но ты же не можешь участвовать в расследовании. Ты, как мы установили…
– Отстранен. Oui. Но я душеприказчик по завещанию его матери и оказался причастным к делу кружным путем.
Он рассказал о завещании; Горовитц внимательно его слушал, обдумывал, наконец сказал:
– Странное какое-то говнецо.
Арман рассмеялся:
– Ваше обоснованное мнение. Вы не ошиблись. Но я хочу спросить вас о Гуго Баумгартнере. Он один из ваших старших вице-президентов.
– Верно. Он страшен как первородный грех. Смотреть невозможно. Правда, зрелище отвратительное. Но, как и многим уродливым людям, которые кажутся негодяями, ему приходится компенсировать свое уродство собственной явной порядочностью. Если бы у меня не было трех детей-наследников, то я бы подумал, не назначить ли его.
– Он так хорош?
– Да. Он хорош в той же мере, в какой его брат был плох.
– Значит, вы и об этом знаете.
– Знаю. Гуго мне ничего не говорил. Он защищает брата. Но слухи ходят…
– И все об этом знают.
– Если не знают, значит они глупее, чем я думал. Почему иначе у старшего вице-президента в «Тейлор энд Огилви» приостановили лицензию? Это серьезный ход. Такое легко не делается.
– Гуго говорит, его брата загнали в угол, учинили ему примерную порку. Что на самом деле деньги украл секретарь.
– Да-да, – сказал Стивен, жестикулируя ножом и вилкой. – Бла-бла. А что ему еще говорить? – Старик подался над столом к Арману. – Кто может лучше знать, как украсть деньги со счета клиента и уметь многие месяцы скрывать это? Вице-президент или секретарь? У кого есть более свободный доступ к ресурсам? И кого с большей степенью вероятности уволят? Я тебе даю наводку – ответ на последний вопрос отличается от двух первых.
Арман кивнул. Он до этого дошел своим умом.
– Что вы можете сказать про «Тейлор энд Огилви»?
– Относительно новая фирма. На рынке всего тридцать лет, хотя они делают вид, будто созданы по королевской хартии в начале девятнадцатого века.
– Будто Виктория хранила у них деньги? – спросил Арман.
– Что-то в таком роде. Роскошное здание строилось, чтобы произвести впечатление.
– А на самом деле?
– Я всегда с подозрением отношусь к тем, кто считает, что им нужно произвести впечатление на окружающих, а не добиваться результатов.
– Вы ко всем относитесь с подозрением, – заметил Арман. – Вряд ли это о чем-то говорит.
– Верно, – с улыбкой признал Горовитц.
– Вы думаете, они что-то скрывают? – спросил Арман. – Они законопослушные?
