Ледяной туман, казавшийся таким привлекательным, когда налипал кристаллами на ветки деревьев, выглядел гораздо менее приятным, когда оседал на дорогу. И когда его после накрывал пушистый снежок.
Бенедикт аккуратно вел машину назад в Три Сосны, внимательно глядя на дорогу, не образовалась ли на ней ледяная корка, болтал с Гамашем о пустяках.
Говорили о прошедшем дне. О погоде.
Бенедикт спросил, как у Гамаша дела с глазами.
– Лучше, спасибо. Я вижу теперь куда как яснее.
Потом они погрузились в то, что со стороны могло показаться дружеским молчанием.
Но внешний вид обманчив.
Старший инспектор Бовуар представился еще раз, представил и агента Клутье, потом они сели в кабинете.
– Значит, вы – Луи Ламонтань?
– Да.
– И вы работаете брокером в «Тейлор энд Огилви»?
– Да.
«Ему лет сорок пять, может, чуть больше», – подумал Бовуар. На вид дебелый, но не тяжелый. Так, мягковат. «Уютный» – такое слово приходило на ум при виде Ламонтаня. Его седеющие волосы были коротко подстрижены.
Он казался бесхитростным. Умным. Консервативным во всем. Если бы понятию «вызывающий доверие» потребовался живой пример, то им вполне мог бы стать сидящий против него человек.
И еще Гамаш подумал, не видит ли он перед собой еще одну нумерованную копию. Близкую к оригиналу, но не настоящую.
– Вы совершали транзакции для Энтони Баумгартнера, насколько я понимаю.
– Да.
– И как это работало на практике?
– Понимаете, Тони работал управляющим частными вложениями, он создавал портфели для своих клиентов. С учетом их возраста, потребностей, их желания рисковать он выбирал, в какую машину их посадить. После этого он просил меня провести запланированные им сделки по купле-продаже.
– И вас это устраивало?
– Абсолютно. Более чем. Он был блестящим советником по инвестициям. Откровенно говоря, если он покупал акцию, я нередко советовал моим клиентам сделать то же самое. Он обладал чутьем – видел, как внешне не связанные элементы могут сойтись и повлиять на рынок. Потеря ужасная. Прекрасный человек – и вот вам, такое случилось. Вы уже представляете, кто это сделал?
– Мы надеемся на вашу помощь.
– Все, что от меня потребуется.
Бовуар послал через стол отчеты, смотрел, как месье Ламонтань берет их.
Минуту-другую спустя Бовуар увидел, как брови брокера вспорхнули вверх, потом сошлись на переносице. Его голубые глаза моргнули за стеклами очков, голова немного наклонилась набок. Он волновался.
– В списке клиентов Тони нет ни одного из этих людей. Я не проводил по ним ни одной сделки. – Он перевел взгляд на Бовуара. – Не понимаю.
– А я думаю, понимаете.
Ламонтань вернулся к бумагам, переходил от одной к другой, перечитывал сопроводительные письма.
– Я могу высказать предположение, – произнес он наконец, кладя бумаги на стол. – Но объяснить не могу.
– Попытайтесь.
Брокер выдержал взгляд Бовуара, сам смерил его умным оценивающим взглядом.
– Думаю, вы уже знаете, – сказал он.
Бовуар молча продолжал смотреть на него, увидел, как глаза Ламонтаня широко распахнулись от удивления.
– Вы думаете, я имею к этому какое-то отношение.
– Что вы имеете в виду, говоря «этому»?
Агент Клутье, внимательно наблюдая за разговором, делала себе узелки на память. Что говорил старший инспектор, чего не говорил. Как наводить на мысль. Как дружеский разговор переходит в запугивание. Все это делалось тонко, а оттого становилось еще более действенным.
В своей прежней должности, работая в бухгалтерии, она никогда не оказывалась в комнате для допросов.
И происходящее на ее глазах находила очаровательным.
Она видела: такая работа требует нервов. Сильной концентрации, хотя при этом приходится делать вид, что ты абсолютно расслаблен. Ее инстинкт говорил ей, что нужно выкладывать козыри. Показывать, сколько тебе известно. Пусть допрашиваемый сам делает вывод о том, что еще они знают. А теперь она понимала, как важно выдавать лишь крохи того, что ты знаешь. Пусть в допрашиваемом укоренится страх, и пусть именно он и руководит его действиями.
– Это подлог, – сказал брокер. – Кто-то изготовил пустышку так, чтобы выдать ее за действия, происходящие внутри «Тейлор энд Огилви».
– Кто-то?
– Я знаю, вы хотите, чтобы я сказал не «кто-то», а «Тони», но сделать такую штуку мог кто угодно.
– Включая и вас?
Бовуар произнес последнее словно невзначай, с налетом юмора.
Ламонтань улыбнулся, но румянец на щеках выдавал его.
– Я полагаю, что мог бы и я, но я ничего такого не делал.
Бовуар ждал.
– Хорошо, я признаю, внешне все говорит о том, что это дело рук Тони. Его имя на отчете и сопроводительном письме.
– Письме на бланке «Тейлор энд Огилви», – заметил Бовуар. – Клиенты должны быть уверены, что их деньгами управляет компания, а на самом деле он похищает их деньги и выплачивает щедрые дивиденды, чтобы они не задавали вопросов.
Ламонтань кивнул, глядя на Бовуара:
– Да. Именно так. – Он снова взял отчет в руки. – Вероятно, Тони выбрал людей, плохо разбирающихся в рынке. Они почти наверняка никогда не читают бизнес-колонок или отчетов.
– Вас такое положение дел удивляет? – спросил Бовуар.
Ламонтань заерзал на стуле:
– Вынужден сказать: да, удивляет.
– Но вы ведь слышали слухи про месье Баумгартнера.
– Я знаю: его лицензия приостановлена. Поэтому меня и попросили проводить его транзакции. Наказание серьезное. Насколько я знаю, он участвовал в каких-то операциях с деньгами клиентов. Но не напрямую. Занимался всем этим секретарь, а Тони как раз и забил тревогу. И взял на себя часть вины. Улица любит слухи и скандалы, а особенно ей нравится падение с большой высоты, даже если человек не виновен. В особенности если не виновен.
– Вас послушать, так улица просто машина какая-то, – сказал Бовуар, – а вовсе не брокеры вроде вас.
– Я не участвовал в распространении этих слухов.
– Но вы сделали что-нибудь, чтобы их пресечь?
– Я их не подкармливал.
Не подкармливать было не то же, что пресекать. Не то же, что защищать Тони Баумгартнера.
– Вы не думали, что в слухах есть доля правды? – спросил Бовуар.
– Я не видел оснований им доверять.
– А вы видели основания не доверять им?
