Бовуар сел напротив Бернара Шаффера и улыбнулся:
– Рассказывайте.
– Что?
– Хватит в игрушки играть, – сказал Жан Ги холодным, но спокойным голосом. – Баумгартнер устроил вас в «Сберкассу» не просто так, у него имелись на это основания. И теперь я хочу узнать, какие это были основания.
– А я не…
– Рассказывайте.
– Дело в…
– Скажите мне, – рявкнул Бовуар, – где, по-вашему, я был только что?
Шаффер перевел взгляд широко распахнутых глаз с Бовуара на агента Клутье. Он явно не задумывался об этом. Теперь задумался.
– Не знаю.
– Я был в соседнем кабинете, где допрашивал другого фигуранта. – Жан Ги смерил его недовольным взглядом. – Задавал вопросы, выслушивал ответы. Теперь я даю шанс вам. Отвечайте. Чего хотел от вас Баумгартнер?
Наступило молчание.
– Говорите! – прикрикнул Бовуар, шлепнув ладонью по столу с такой силой, что Шаффер чуть не до потолка подскочил. Как и агент Клутье; она уронила ручку на пол, и ей пришлось быстро наклониться, чтобы ее поднять.
– Счет, – сказал Шаффер. – Довольны? Он хотел, чтобы я открыл офшорный счет. И отправлял на него деньги, которые он переводил.
– Для вас обоих?
– Нет. Только на имя Энтони Баумгартнера.
– Он использовал собственное имя?
Его вопрос, казалось, удивил Шаффера.
– Конечно. А почему нет?
– Легко проследить.
– Он не предполагал, что его поймают.
– И сколько денег на этом счете?
– Мне нужно проверить, но, я думаю, где-то около восьми миллионов, – сказал Шаффер.
– А сколько вы взяли себе?
– Ничего.
– Да бога ради, – вздохнул Бовуар. – Глупо с вашей стороны. Вы же знаете, мы все выясним. – Он посмотрел на свою сотрудницу. – Агент Клутье отвечает за бухгалтерскую судебную экспертизу всей Sûreté. Мимо нее и муха не пролетит. Она разоблачала капитанов промышленности, политиков, главарей мафии. Она и вас разоблачит. Еще до завтрака. Так что избавьте нас от лишних хлопот.
Шаффер посмотрел на Клутье, которая теперь жалела, что засунула ручку в рот и принялась ее жевать.
– Ну… – пробурчал он. – Может, самую малость. Только ему не говорите.
– Это я вам могу обещать, – сказал Бовуар.
Шаффер покачал головой:
– Простите. Я забыл, что он мертв.
Бовуар отметил, каким тоном говорил Шаффер, когда тот на несколько секунд забыл о смерти Баумгартнера.
«Он его боялся», – решил Бовуар. По-настоящему боялся. И Жан Ги, вставая со стула, подумал, что этот миг был, вероятно, самым искренним за все время допроса.
– Предоставьте агенту Клутье реквизиты счета, пожалуйста.
– Я могу идти?
– Мы еще посмотрим.
«Понемногу приближаемся», – думал Бовуар, идя в свой кабинет. Они были недалеки от раскрытия махинации. А может, даже и убийства. Но он знал: Гамаш прав. Когда они найдут деньги, те будут насыщены разочарованием. Безумием. Зловонием эмоций, прогнивших в достаточной мере, чтобы привести к убийству.
Амелия слышала шаги наркоманов, шлюх и транссексуалов, шедших за ними, когда они с Марком спускались по бетонным ступеням. Марк держался за руку Амелии, чтобы не упасть.
По мере того как они приближались к входной двери, воздух становился все холоднее и холоднее.
Амелия была готова к атаке мороза, и все же дыхание у нее перехватило, а глаза заслезились.
– О черт, – услышала она голос Марка; потом он закашлялся, задыхаясь воздухом.
Слезящимися глазами Амелия увидела маленькую девочку в красной шапочке с логотипом «Монреаль канадиенс». Та стояла одна у входа в проулок.
Еще Амелия увидела торчащую из темноты пару ног. На земле. В сетчатой ткани. Остальное тело оставалось невидимым во тьме. Но у Амелии сомнений не было. Это труп.
Она перехватила взгляд ребенка, которому, судя по виду, было лет пять-шесть.
Амелия сделала шаг к ней, но ее остановило одно-единственное слово.
– Дэвид.
К ней подошел тощий чернокожий парень. «Лет пятнадцати, не больше», – подумала она. Он смотрел на нее глазами несоразмерно большими для такой головы.
– Что – Дэвид? – спросила она и почувствовала в большей степени, чем увидела, как наркоманы, шлюхи и транссексуалы образовали полукруг у нее за спиной.
– Я слышал, ты его ищешь. Я знаю, где его найти. За дозу я тебе скажу.
– Да-да, скажешь. Пошел отсюда в жопу, идиот, – сказала она, оттолкнула его и перешла на другую сторону улицы. К девочке, которая все еще стояла там.
– Дэвид, – повторил он и задрал рукав своей легонькой куртки. – Смотри.
И там она увидела то же самое слово, которое нашла и на своей руке. Написанное фломастером. Слово, которое все еще оставалось на ней. Нестираемое слово.
Дэвид.
Как визитная карточка.
А рядом с именем находились цифры: 13. Нет. 1/3.
Она закатала рукав собственной куртки и внимательнее присмотрелась к надписи на предплечье. «Дэвид» – было написано там. А рядом цифры. Не 14, а 1/4.
Амелия смотрела, и сердце колотилось у нее в горле.
– Где он?
– Я должен тебе показать. По-быстрому. Пока он не ушел.
Он протянул руку.
– Дай ему одну, – сказала Амелия; и Марк передал ему таблетку. – Ты получишь другую, когда мы увидим Дэвида.
Парнишка сунул валюту в карман и, не говоря больше ни слова, развернулся и пошел по темной улице.
Амелия оглянулась. Посмотрела в начало проулка. Но маленькая девочка исчезла.
– Почти добрались, – прошептал Марк на ходу. – Не придумала еще имя?
– Душистый Горошек, – сказала она. – Ты начал меня так называть, когда мне было пять лет.
– И так ты хочешь назвать чуму? Душистый Горошек?
– Нет. Я назову ее Гамаш.
– По имени главы Sûreté? Того мужика, который принял тебя в академию?
– Мужика, который выкинул меня из академии. Того гения, который доставил нам чуму. Он заслужил, чтобы наркоту назвали его именем. Чтобы знал: десятки тысяч ребятишек будут за миг до смерти называть его имя. Оно станет синонимом смерти. Гамаш.
– Ты так его ненавидишь?
– Он меня уничтожил, – сказала Амелия. – Теперь его очередь.
Глава тридцать вторая
– Ой, смотрите, – сказал Бенедикт. – Кажется, мой пикап вернулся.
