– Разбирайте, стелите туточки и располагайтеся кружком, – подсказал он нам первоочередные действия. – Всё к одному, их раздавать в скорости придётся, – махнул дедок рукой и пропустил пару глотков крепенького.
Занюхал куском солонины и крякнул от удовольствия.
Я же отреагировал так же, как и девушки. Просто открыл рот от столького количества хороших и тёплых вещей.
– Так ведь, чево я, – присел на своё место Ефим. – Холода скоро начнутся, прямёхонько в дороге. Деньков так, да через парочку.
Дружный и сплочённый алкоголем коллектив нашего вагона занялся подготовкой плацдарма для прослушивания баек и страшных историй из жизни солдатской. Девчата навели интим, активировав незамысловатыми вязями магические светильники. Ну, такие лампы на старинный манер, только без всяких там фитилей и масел с керосином.
Потом они сноровисто уставили центр получившегося круга деревянными мисками с нарезкой и пирожки не забыли.
Меня же пробило на лирику, и я вспомнил любимую песню своих прадедов, исполнение которой можно тянуть вечно, по кругу. Что, собственно, они и делали.
– Ходят ко-о-ни, э-хх, – пауза. – Да над реко-о-ою, – я вздохнул, уставившись в одну точку и покачивая головой…
– Ищут ко-о-ни, – я снова изобразил вселенскую печаль. – Да водопо-о-ою…
– А к речке не идут, – пропел далее, – Больно-о бе-ре-ег кру-у-у-ут…
Шорох и движения прекратились и на меня уставились два десятка любопытных пар глаз.
– Ни ложбино-о-очки поло-о-о-гой, – я вошёл во вкус и добавил эмоций искреннего сокрушения ситуацией.
Девчата зароптали, а у самых впечатлительных предательски заблестели глаза. Переживают за коней, что понятно без слов.
– Ни тропино-о-очки, – вновь протянул я, ловя волну успеха. – Да ни убо-о-огай, – сделал я паузу и…
– Эх! – я махнул рукой изобразив отчаяние. – А как же коням быть? – я пропел с ускорением. – Ведь кони хо-о-очу-у-ут пи-и-и-ить.
Тут я сыграл на затихании и, воспрянув, продолжил громко и с выразительной пантомимой безысходности.
– Вот и пры-ы-ыгнул, да конь була-а-анной! – я усилил тембр.
– С этой кру-у-учи, да окаянной!
Кто-то отчётливо хлюпнул носом на заднем плане.
– А синяя река, да уж больно-о-о глу-бок-а-ааа…
Завершил я коротенькие куплеты и склонил голову, как бы уставившись в землю и горюя над несчастной судьбой коня.
Гром оваций и рукоплескания порвали тишину в вагоне.
– Браво! Как мило! Это же фурор… А можно на бис?
Я распереживался, как бы девчата не начали меня подбрасывать и поспешил разлить крепчайшего, вызвав всеобщее одобрение.
– Ну, всё-всё! – прервал я их. – Позже, быть может, – пообещал я, а сам констатировал сплочение девушек и приближение поближе ко мне. – Да ну… – я аккуратно поправил чью-то руку на своём плече. Ну, полноте уже, просто так, на ум пришло!
Даже неудобно как-то стало. Однако лирика у хмельных девчат продлилась недолго.
Ша-а-а-арах!
Что-то долбануло в дверь перехода из вагона в тамбур.
Ба-а-а-ам!
Дверь распахнулась… Дзинь-нь! Отлетевший от неё запор ударился об какое-то препятствие в начале вагона. Там, куда девчата задвинули стол.
Все замерли на мгновение, а потом пронзительно завизжали. Писец! Млин!
– Пфр! Пфр! – заявил мой Братан, протиснувшийся в распахнутую дверь.
Конь взял, да и улёгся прямо так. Частично в тамбуре, частично на переходе между вагонами и частично тут, в нашей сплочённой, общей компании. Той частью, где голова, естественно. Охрененное прибавление в коллективе.
Но и это не всё! Просто сразу визжащие от неожиданности девчата, да и я тоже, не всё заметили.
Заявился мой боевой товарищ не с пустыми копытами, а точнее, не с пустым ртом. Он меланхолично встряхнул гривой и поставил в центр накрытой поляны корзинку с яблоками, чем вызвал общий восторг.
Напугать надолго пьяных девушек сложно, посему моего Братана немедленно окружили заботой и вниманием. Я даже ревновать начал, смотря на его довольную и наглую, лохматую морду.
– Ну, коли все познакомились и никто не против, – я взял слово, но, не вставая, а прямо с места. – Продолжаем наше мероприятие!
– Ур-а!
– Здорово!
– Гуляем девоньки! Ух-ха-а-а!
Меня поддержали боевым кличем и пир продолжился.
– Ну, Феликс, – Натаха толкнула меня в бок. – Удивил! Вот чест слово!
– П-прошу извиненье! – к нам обернулась та девица, что с косой до колен. – Э-эть! – она икнула и отхлебнула глоток из кружки. – Перловская… По перловской… Тьфу! – барышня расстроилась и просто показала рукой на буржуйку с котелком.
Её поняли быстро, причём все абсолютно и даже конь, который разложил свою пышную гриву сразу на нескольких парах девичьих коленей. Ловелас блин, молчаливый! Подлиза!
Активистки проверили готовящееся и все чуть-чуть успокоились.
Выпив крепчайшего и закусив, мы вспомнили о рассказах про армейские тяготы и суровые будни защитников далёких и холодных рубежей Родины.
Ну а источником важных данных оказался Ефим, как единственный из всех присутствующих уже повоевавший в Захребетье.
– Девоньки, вот как вы справитеся со злыдней ледяною? – Ефим задал вопрос с подтекстом и усмехнулся.
– Всем ясно, как с нею поступать надобно, – деловито проговорила мелкая девчонка. – Рунных боеприпасов коли нету, то пригвоздить её можно исполнив вязь солнечного ветра…
– Или копьё сотворить, огненное, – подсказала дополнительное решение длиннокосая деваха.
Ефим самодовольно откинулся к стене, а мой конь всхрапнул. Во, блин! Ещё один вояка нарисовался.
– И что вы сдавать понесёте в гарнизонную приёмку, али в нелегальную скупку? – подсказал несуразицу Ефим. – Правильно! – он сам начал отвечать. – Токма черепушку чёрнуя, что апосля ваших ударов-то и останется. Дешёвка это!
Он прервался, дав возможность девчатам задать наводящие вопросы.
– Дык, а это… Ну… – смутилась синеглазая красавица с солидным тесаком на красивой подвязке у самой лодыжки. – Дед Ефим, не стравливай горе! Выпьем? – она подняла кружку и ударила ей об соседский сосуд с выпивкой.
По вагону пронеслась череда глухих ударов деревянной посуды и пару мгновений держалась немая пауза. Потом забулькала разливаемая жидкость, что послужило намёком к огласке правильного решения проблемы старым воякой.
– Вот чой я вам скажу, девоньки, – начал ликбез Ефим. – А чевой такое, да поболее всего ценится в твари ентовой? Правильно! – он поднял указательный палец для акцента. – Сердце да печень у чёрных скупщиков вам по червончику златному принесёт, да спасибо в клювике, – пояснил дед и подкрутил ус, довольный от произведённого эффекта.
