– Да не, – отмахнулся Арчи, – денежки пришел подчистить, накапали, поди, а, дядя Игорь?
– Само собой, брат-солдат.
Арчи ухмыльнулся. Ему было по вкусу, когда его так звали в редакции. Это после Ливии началось. Натаха придумала.
– А Натаха у этих, в правительстве? – спросил он, разглядывая настенный календарь с атомной подлодкой «Анна Иоанновна».
– Сейчас с вторым дитем сидит, но вообще у вицика по транспорту, да. Хорошо устроилась девка, да?
– Не знаю, – сморщил нос Арчи, – я не люблю этих пидорач.
Они еще поболтали с Гогой, уйдя в одну из переговорок. Арчи залез с ногами на стол и сел по-турецки. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь из проходящих мимо стеклянной стены шикнул на него. Тогда бы Арчи в ответ вскинулся, оскалил зубы и говорил бы, специально разбрасывая на такого дурачка слюни. А Игорь бы закатил глаза и заголосил: да вы хоть знаете, кто это?! Это же Жека, наш лучший репортер 2007-го, 2008-го и 2014-го, три ордена, пять горячих точек, с самим Батей на «ты», наш брат-солдат.
Но все чужие люди скакали мимо, уткнув взгляд в пол. Правда, уроды.
Сходил в бухгалтерию и расписался в ворохе ведомостей. Он всегда брал налом. Их учили брать только налом.
– Сейчас в Сирию или, может, в Африку? – спросил Игорь на прощание.
– Не, братка, сейчас с внутренней гондомафией зарежемся, – подмигнул Арчи.
Снова постоял-покурил, разглядывая прохожих.
– Эй, – окрикнул он проходящего мимо юного задрота, – помоги ветерану освобождения Донбасса!
Он протянул в сторону парня руку в перчатке без пальцев, а тот в ужасе захлопал глазами, делая шаг назад.
– Я истекал кровью под Иловайском! – С нажимом объявил Арчи.
Парень развернулся и быстро пошел в обратном направлении.
Арчи мрачно хохотнул. «Мы были на Болотной и придем еще». Надо гвоздь в голову таким забивать и забирать, что на кармане, подумал он. Расплодились, кротокрысы. Это слово хорошо подпрыгивало на языке.
Он посмотрел на часы – дорогущие, наградные, – был еще час времени. Пока шел к метро, придумывал, куда его деть, но так и не сообразил.
Добравшись до МЦК, сел в первый же поезд – по часовой – и ехал минут двадцать, потом – в обратную. За окном был туман. И даже не туман, а такая ноздристая желтоватая пена, которую, казалось, распирало изнутри, отчего она лезла всё ближе и ближе. В какой-то момент Арчи даже показалось, что от этой штуки не защититься без противогаза, и что надо вскакивать и бежать искать пункт выдачи военного мерча. Слава святым, быстро попустило.
Когда подошло время, Арчи прилег на кресло так, чтобы его не было видно из-за передних спинок, и стал дожидаться, пока связной объявится в вагоне.
Ну, здравствуй, милая жопа. Чувак нелепо озирался по сторонам, тоскливо смотрел сквозь вагонную дверь, потом, качая головой, сел, приготовился долго и бессмысленно кататься – так полагается, если контакт не состоялся. Вот тут-то Арчи и выпрыгнул из своей засады, подлетел и с размаху хлопнул связного по ушам.
– Ап! – вскрикнул связной, а Арчи захохотал, усаживаясь рядом с ним и сдвигая его к окну.
– Пиздец ты мутант! – прошипел связной.
Арчи только довольно оскалился.
– Всё идиотничаешь, – зло сказал Овечкин, потирая ухо.
– Ну не плачь, не плачь, – подбодрил его Арчи, – сопли уже отвисают.
Овечкин сжал кулаки.
Арчи это понравилось. Если бы еще этот цыпа в самом деле вскинулся в ответ, а не только сверкал глазами, можно было бы с удовольствием замесить его лицо в кашку. Эти мудачата в своих пиджачатах всё думают, что могут приказывать. Указания раздавать. Ценные. Что они на равных, а может, и за главного. А от такого надо отучать.
– Ладно, – позволил Арчи, – выкладывай.
Он всегда ненавидел таких. Веселые брючки-очочки, с умным видом рассуждают о политике партии. Он ненавидел их еще щенком, когда приезжал в Москву из своего Серпухова – помогать матери таскать затоваренные «челночные» сумки. Ненавидел, начав носить репортажики в калининградскую «Комиссарку» (мать второй раз вышла за моряка). Тогда именно такой хмырь читал их вслух остальным ради смеха. И больше всего ненавидел, уже став спецкором федеральной газеты и поехав на Донбасс. Куча его корешей там барахталась в крови – своей и чужой, а эти тем временем водили по Москве антивоенные хороводы.
– Давай выкладывай, – повторил Арчи. – Время – деньги.
Овечкин не смог перебороть злость и оттого взволнованно затараторил: «культсопр», калька, двадцать три.
– Нихрена не разбираю, – отозвался Арчи.
Связной снова сверкнул глазами и начал громким шепотом произносить по складам. Получалось, что рисовальщики-недобитки задумали натуральный джихад.
Ишь чего, ушлепки, накрутили, подумал Арчи, множить будут картинки. Придется им объяснить, как мы поступаем с террористами.
– Места́ говори, – сказал Арчи, – ребята пройдутся.
Овечкин стал мазаться, что не знает. Мол, вы сами мониторьте, в центровых местах наверняка…
Этот Овечкин – хлопотливая тетенька, вашу маму и там, и тут показывают, подумал Арчи. Ходит с этими, вылизывает им, а потом к нам. И обратно. Ничего, сученок, когда наши танки въедут в Москву, мы с тобой тоже поиграемся.
– А ты кого больше любишь, папу или маму? – внезапно спросил Арчи.
– В смысле?
– В смысле – если тебя потереть, ты какого цвета? За Красную армию или лесной брат?
– Слушай, Жека, – сказал в ответ Овечкин со вздохом, – мы с тобой сколько знакомы? Со старой «Комиссарки», лет десять уже. Даже ездили тогда в Дагестан на пару. А теперь ты заделался гопником. Не надоело?
Арчи наклонился к самому уху Овечкина.
– Я-то – среди своих, – сказал он. – А вот у тебя завтра отберут «корочку» – и чей ты будешь, чувачок? Предатели – они ничьи.
– Я – предатель?
– А кто?
Старший научный сотрудник НИИ «Центр исследования легитимности политического процесса» (как называлась Конюшня в миру) Саша Овечкин в ответ смерил спецкора «КП» Евгения Стрельникова недоуменным взглядом.
Предатели для него были мрачными морщинистыми людьми из черно-белого кино. Какое предательство, если Саша всё делал искренне? Он в самом деле любил свою работу. Ему нравилось особое чувство – через секунду после того, как собеседник снял телефонную трубку и за секунду до того, как он, Александр Михайлович Овечкин, глава отдела СМИ, советник вице-мэра по безопасности назовет себя, может быть, добавив: «по поручению Александра Сергеевича». Его вполне устраивало ощущение, что он – неплохой парень, похуже одних, но получше других устроившийся в жизни.
Прежний начальник – Миша – был хороший, но, наверное, что-то напутал, потому и пропал. И Слава, который занял Мишино место, – хороший. И Дима, который привел Овечкина в Конюшню.
