Так.
Буквы печатные, почерк не разберешь. Георгий что ли предупреждает? Зачем ему?
Не о том думаешь, не о том. Если правда за мной – то, значит, Булат? Наверняка.
Заколотилась мысль: бежать. Сейчас же выйду в окно – там невысоко, второй урезанный этаж. Если удастся мимо охраны, то через ворота должен перелезть.
Нет. Никак не успею. И вообще: стоп паника. Что за говно?! Куда я денусь?! Тихо-тихо.
Я сел и стал рисовать на чистой стороне листов длинные кривые линии.
Итак. Если Булат, значит, через телефон. Могли его писать уже в момент звонка? Могли, но вряд ли. А меня? С того номера – нет. Если бы вдруг – уже бы взяли. Окей. Значит, только косвенные. Мой ученик, а я отпирался. Удалил из общей картотеки. Нет, здесь тоже меня не взять.
Если не Булат. «Культурное сопротивление»? Тогда нет смысла шмонать всех. Да и в чем можно меня обвинить? Эскизы? Так они и есть эскизы. Ничего авторского в них нет.
Настино наследство? Да ну, это уж совсем паранойя. Откуда бы.
А может, это специально? Провокация?
Интересно, вдруг думаю, а Овечкина-то куда дели? На второй он не поднялся, на первом можно разместиться только если в АХО. Или его забрали сразу на прием в «первый корпус», где сидит Ас?
Сашка, кстати, тоже с «сопротивленцами» в контакте. Но это давно известно, он сам еще этим и щеголяет. Что, концепция поменялась? Тогда нас всем отрядом можно провести по какой-нибудь расходной статье.
Не успел додумать эту мысль, как в дверях нарисовался Денис. Поразительное у нашего спецагента умение – растворяться, когда он нужен, и, наоборот, выскакивать из-за угла, когда меньше всего хочется общения с человекодобным лосем.
– Ну что, – спрашивает он, состроив скучающее лицо, – доигрались, милочки мои? Я вас предупреждал, что не надо испытывать нашу доброту.
– Слушай, – говорю, – ментов своих разводи. Вы надолго затеяли эти ваши учения?
– Ну, – отвечает, – это как быстро вы начнете говорить правду. Но мы, – уверяет, – никуда особо не торопимся, так что можешь не переживать. Сашку провернем сейчас, а ты пойдешь четвертым.
Четвертым? Кого, интересно, уже прокрутили до нас?
– Кстати, – говорит Денис, – давай-ка я тебя пощупаю – чтобы ты к шефу не принес чего-нибудь ненужного.
– Себя, – говорю, – пощупай.
А он ухмыляется. Ох, хреново, когда он так ухмыляется.
информация к размышлению
Денис сваливает всё в одну кучу. У него все враги, всех надо отправить «на подвал» – беседовать в более привычной для него обстановке. Отец говорил, у Дюни был позывной «Хищник». Какие-то дикие истории с поеданием. Может, и правда, кстати. С отцовских коммандос станется, папенька и сам всю жизнь норовил кого-нибудь загрызть.
Ас этого приставленного к нему Дениса всегда терпеть не мог. Даже думал нанять кого-нибудь, чтобы эту толстую рожу оприходовал. Но вот смотри-ка: все за двадцать лет разбежались, уползли, предали. А этот мутант, который только и умеет, что бить в морду и копаться в своих гаджетах, – вот он.
А ведь ему предлагали меня продать, подумал Ас, точно предлагали. Отказывается. Всё же батя сделал раз в жизни доброе дело. Не ошибся.
Как и ожидалось, после Денисова доклада понятнее не стало. Пришлось потратить время, чтобы отсеять откровенную чушь, а главных героев разнести по отдельным файлам. Если сделать вид, что в Конюшне завелась крыса, то это, конечно, кто-то из пятерых. Из домашних.
Ас несколько раз перечитал личные дела-«субъективки», как любил их называть Надир, но так и не пришел к какому-то определенному выводу.
– Всех расстрелять, – сказал он весело.
У каждого из его «офицеров» были свои веселые картинки в биографии, свои ягодки-цветочки. Каждого можно было при желании вытащить под качающуюся на длинном шнуре лампочку и поспрашивать. И в то же время это были такие ягодки, которых у любого – туесок. Люди как люди, короче, ничего особенного. В мирное время – это даже хорошо. Но сейчас-то разве мирное? Хозяйка, пули свистят над головой…
– Полный контакт, – сказал Ас, стряхивая с себя задумчивость, – только полный контакт.
Катерина Силуанова
32 года, Краснодар, филфак МГУ, потом банк. Ее привел бойфренд, работавший в Доме еще при Надире. Ас возражал. Первое правило клуба – никакого клуба. Никаких жен, братьев и двоюродных племянников. Сейчас бы исключения не сделали, а тогда Надир был за старшего. Бойфренд скоро удалился в сторону АП и теперь возглавляет один из приближенных фондов. Это хорошо, подумал Ас. Если что – не мои проблемы, не я недосмотрел. То есть и я тоже, но первая рука – чужая.
Винзавод. У Катеньки с ними любовь с интересом. Устраивала туда подругу в секретари. Совместные проекты, может, даже что-то личное. Хотя владелец у них вроде гей. Однако кто их, пидарасов, разберет.
Деньги от них получала? Вот и связь.
– Ну и что, Катя, зачем это всё? – спросил Ас с грустью в голосе.
– Да, – отозвалась Катька, теребя косу, – зачем это всё, Саша? Зачем меня чуть ли не силой притащили с утра пораньше? Зачем отобрали телефон? Куда вы еще полезете?! Если ты тут всех подозреваешь, зачем этот цирк с конями? Сказал бы сразу, мы бы уже принесли тебе заявление. Я – так точно, ты меня знаешь.
– Знаю-знаю. Но подозреваю-то я не всех.
– Ах, не всех?! – взвилась Катька. – То есть ты меня будешь тут прилюдно макать после семи лет работы?! Это я на такое у тебя наработала?! Спасибо, Сашечка.
Александр Сергеевич заулыбался. Заявление, девочка. Тебе кажется, что это всё погремушки. Давай-давай, Катя.
– Какие между нами подозрения, Катерина?
– Вот и я думаю.
– А я думаю, что тебе надо здесь посидеть, чтобы крыса чего не заподозрила раньше времени. Понимаешь?
– Да? – мгновенно переменилась Катька. – И кто крыса?
Ас вместо ответа продемонстрировал улыбку из стоматологической рекламы.
– Что тебе, кстати, сказал про последнюю картину твой друг арт-дилер?
– Все-таки подозреваешь, – отметила Катька, но уже без яростного дребезга в голосе. – Сказал, что опасается за мэра. Ну ты же вот тоже опасаешься.
– И просил сливать ему нашу аналитику, правда?
– Зачем еще?
– Это ты мне скажи.
– Ничего я тебе, Сашечка, говорить не буду, – фыркнула Катька. – Или ты меня взял как карманницу, и тогда зови своих орков, или ты мой шеф, и я считаю, что этого разговора не было.
Ас удовлетворенно хмыкнул.
– Иди, подчиненная.
Катька встала со стула и протянула руку:
– Телефон.
