Корень попробовал найти глазами свой авангард – все на позициях. А вокруг – трули энгри моб. Разве что вместо вил над головой плакаты: хватит, там, не забудем. И портреты-портреты в мультяшной рисовке. Кое-где под Хиропрактика, а местами просто детская мазня. Не важно. Государственным отцам всё равно не понравится.
Парней с коптерами не видно, но так и было задумано.
Ладно, двинули.
Корень шагает как генерал наполеоновских времен – впереди войска. Держит над головой сжатый кулак, а второй рукой дирижирует в такт неизвестно чему.
Передние ряды нестройно тянут «Всё идет по плану». Кто-то сразу срывается на визг. Рано, думает Корень. Повизжим еще.
Из арок переулков выглядывают зеленые рыла войсковых машин и серые тупые носы автозаков. Вокруг этих мамок сгрудились цыплята-менты, а цепи черных «космонавтов» впечатались спинами в решетки рамок.
Корень выхватывает из рюкзака мегафон и оборачивается к колонне.
– Космос – мертв! – орет он во всю глотку, так, что кто-то даже хватается за уши.
По толпе катится одобрительное «А-а-а-а-а!».
– Космос… – дает пас Корень.
– Мертв! – ревет колонна.
– Космос…
– Мертв!
Пока не жмут. Но, видимо, готовятся – оставленные прорехи в заграждениях как бы намекают. По тротуарам, за спинами госгвардейцев, параллельным строем движутся цензоры или какая-то такая же сволочь. Пока – просто скандируя про агентов НАТО.
Коптеры поднялись и дерзко стрекочут, снимая шествие. Это против правил, давно уже нельзя в Москве частные коптеры. Может, даже сбивать будут. Но, может, если над самой толпой, и побоятся.
Уже пора разворачивать. Коптеры – как раз отсечка. Чуть замешкаешься, и ничего уже не успеть, так и останемся булькать в своей кастрюльке. Они такие тихие и мирные, такие добрые и голубоглазые, пока не начали. Оберегатели. Скулбасисты. Какой-нибудь Черепашка даже успел поверить, что так и надо. Так всегда от избытка девственности в молодой жопе.
– Давай главный! – кричит в мегафон Корень.
«Старики» выхватывают из своих рюкзаков куски полотен, крепят их один к другому, пока «телохранители» – «тело» – прикрывают «знаменосцев» с флангов.
Колонну пытается пугать зависший над ней главный ментовский вертолет с фасеточной мордой. Хорошо бы эту сволочь достать и кувыркнуть оземь – со всеми положенными фейерверками. Но нет, далеко, собака. Скалится с безопасной дисты и крутит своей овощерезкой – в любой момент готовый гадить.
А «старики» – уже собрали.
– Понесли! – орет Корень, показывая фак вертолетному брюху.
Толпа одевается кумачовым полотнищем – прямо как на первомайской демонстрации, которую никто из этих молокососов не застал. Впрочем, что это я, думает Корень, хорошо, что не застали, отлично просто. Это вообще не та память, которой стоило бы гордиться. Это травма, брат. Сложно-говнючий перелом. Воспоминание, как летит метеорит на наши динозавровы головы.
С кумача неприлично сияют серебристые буквы: «Нарисуем – будем жить», – и президентская голова, будто бы выглядывающая из пачки эскимо.
– Нарисуем! – скандирует Корень, шагающий спиной к Кремлю – лицом к колонне.
– Будем жить! – отвечает ему толпа.
– Нарисуем!
– Будем жить!
– Космос!
– Мертв!
– Космос…
Корень пропустил первый удар слева, но сумел сместиться и даже устоять на ногах. В колонне закричали и бросились в разные стороны, роняя друг друга – левый край полотнища выгнулся под напором волны тел. Ткань треснула, куски плаката полетели на асфальт. Визг. Корень, увернувшись от очередного удара (чем они бьют, это палка так гнется или нагайкой какой-нибудь?) попробовал снова вырваться вперед – не тут-то было – уже отсекли рамками. Заперли.
Налетев на сдвоенный ряд заграждений, народ попробовал их перемахнуть, но с той стороны поднялись дубинки «космонавтов», и самые резвые полетели на асфальт, хватаясь за руки и головы.
В этот же момент цензоры врезались в колонну с двух сторон – метрах в пятидесяти от авангарда шествия. «Космонавты» им не препятствовали, хоть и не помогали.
Сверху с балконов полетели «бомбы» с зеленкой. Рядом завопили от боли – видимо, бутыльком пробили голову. Случается такое, но еще страшнее, если в глаза. Корень выхватил из кармана заранее заготовленные гоглы.
«Тело» старалось выдавить цензоров обратно, но те бросили вперед своих ночнорубашечников, а у тех под хламидами – цепи, прутья, еще какие-то железки. Потом это всё припишут нам, понял Корень. Ты им согласование, а они – оружие тащат. И раненые. Погибшие. Хотели устроить кровавую баню…
Демонстрантов косили как на празднике урожая. Крови-то, ужаснулся Корень, крови…
– Коптеры! – завопил он, видя как один из аппаратов, ведущих прямую трансляцию, заваливается набок – сбили брошенной железякой. Минус один.
Надо держать остальные. Держать, сколько хватит рук.
– Прикройте операторов! – завопил Корень в мегафон, лавируя между несущимися в беспорядке людьми.
В этот момент ему прилетело по руке, и он выронил рупор. Крутанулся, влепил по какой-то заплечной роже. Рожа завопила и с хрустом провалилась в толпу. Цензоров обычно можно – иногда ментам даже нравится, если одному-двум сектантам втащишь с ноги. Но штука в том, что цензорам можно лупить всегда и без последствий, а нам – ну, если сложился стрит-флэш.
Вот и сейчас, подумал Корень, у этих гондонов будто в лоб впечатана санкция метелить народ без последствий. Цепи, биты, арматурины. А раньше-то цепями не давали…
Он окинул взглядом побоище – и вдруг увидел, что часть цензоров резко сдала назад. Они бегут к скулбасам – туда, куда менты тащат цапнутых. Хотят делать «вписку-живодерку».
Корень тоже рванул в сторону ближайшего автозака, разгребая толпу, как если бы плыл брассом. Раз – еще корпус, два – еще один. Срывая дыхалку, вынырнул, в очередной раз увернулся, поймал по ногам и под глаз, распластался по борту грузовика и бочком-бочком.
А эти – уже прыгают в автозаки, чтобы питаться первыми спеленутыми. В руках – татуировочные щипцы. Двое – держат, один дырявит щеку. Называется «визитка». Это они готовят нас про запас – чтобы потом всегда опознавать. И многих – уже. Многих наших. Господи, сколько покалеченных наших…
Корень вырвал из ближайших рук щипцы и, не глядя, хватил ими несколько раз вокруг себя. Кто-то снова захрустел и забулькал, но Корню было уже всё равно – его колотила ярость. Потеряв из вида коптеры и почти перестав отвлекаться на крики, он взялся развешивать инвалидности – в голову.
Всё здесь и сейчас. Вот этих вот. Этих. Которые калечат девчонку. Конкретно вот этого паукана, который пытается отлететь к «космонавтам». Вот уж хер тебе, гад! На́, сука! На́! Нет, сука, это я тебе ухо в лапшу! И тебе, гондон!
