– Ну да. А почему нет?
– За сколько вы их отдадите?
– Оценку делает муж. Вы действительно хотите их купить?
– Если цена будет разумной, то я я куплю все собрание.
– Пойдемте вниз. Поговорим.
Переговоры завершаются быстро. Седая Бородка заявляет, что не любит торговаться. Я спрашиваю, сколько он заплатил за книги Шанталь. Делая вид, что с трудом вспоминает, он называет сумму в шестьсот долларов. Вряд ли он заплатил больше трехсот, но я не спорю. Говорю, что посмотрела только несколько томов сверху, и покупаю вслепую; предлагаю семьсот, если он обеспечит доставку обратно в тот же лофт.
Старик смотрит на меня.
– С полок, вниз по лестнице, вверх по лестнице и обратно на те же полки. Интересно. Тогда семьсот пятьдесят вместе с доставкой. А если вы доплатите моим парням, они вам все еще и по полкам расставят.
Он улыбается. Седой Пучок закрыла лицо ладонью, чтобы скрыть ухмылку.
Улыбаюсь ей в ответ. Отец всегда говорил: лучшие сделки те, где обе стороны считают, что обдурили партнера.
Глава 7
Вена, Австрия, 15 марта 1913 года
На улице льет дождь, Лу входит в кофейню «Ронакер» и стряхивает с зонтика воду. На этот раз молодой человек расположился за более просторным столом, перед ним лежит альбом для эскизов и карандаш. Он видит Лу и поднимается, чтобы приветствовать ее.
Сегодня он кажется другим человеком – никакого подобострастия – он не лебезит, не угодничает. Совсем другой человек. Если бы я не знала, как он неуверен в себе, то нашла бы его отталкивающим.
Молодой человек делает знак официанту и заказывает кофе и по куску шоколадного торта.
– Вы даже не поинтересуетесь, что бы я хотела?
– Я думал… в прошлый раз… – Он опускает глаза. – Простите.
– Бывает. В письме вы написали о готовности открыться, о «полной откровенности».
– Я готов ответить на все ваши вопросы. В свою очередь, прошу разрешения рисовать вас в процессе беседы.
– А разве людей вы тоже рисуете? На ваших картинах их нет.
– Рисую. Подчас мне хочется нарисовать того, кем восхищаюсь. – Он выразительно смотрит на нее. – Можно?
Она не возражает. Молодой человек делает наброски, время от времени бросая на нее взгляд, потом снова утыкаясь в альбом. От Лу альбом загорожен второй рукой.
– Сегодня вы держитесь куда увереннее, – замечает она.
– Мне это часто говорят, даже когда не согласны с моей точкой зрения. У меня, конечно, есть свое мнение, но я всегда открыт для новых идей, если достойный уважения собеседник – вот как вы – приводит убедительные аргументы. Этим своим качеством я даже горжусь.
– Я могу задать вам личный вопрос?
– Конечно! – с воодушевлением кивает он.
– У вас есть подруга?
– Я еще не испытывал влюбленности, но с нетерпением жду этого опыта.
– При мыслях о себе вы испытываете злость или горечь?
– Мне отлично знакомы оба этих чувства. Мое заявление о приеме в Академию искусств отклоняли дважды. Сами понимаете, особого счастья я не испытывал.
– Могу представить.
– В этом городе для меня нет работы. – Молодой человек продолжает рисовать по ходу разговора. – Два года назад я даже работал на вокзале носильщиком – без жалованья, за чаевые. А сейчас я живу в ночлежке с несколькими сотнями других безработных. Так что, сами понимаете, ничего веселого. – Глубокий вздох. – По правде говоря, если бы не жалкие гроши за мои работы и нищенское содержание от семьи, мне пришлось бы голодать и попрошайничать. При таких обстоятельствах, фрау Лу, трудно не испытывать горечь.
Лу участливо кивает. До сегодняшнего дня она считала его любопытным объектом для наблюдения; сейчас, впервые за все время знакомства, почувствовала что-то вроде сочувствия.
– Вы часто ходите к проституткам?
Молодой человек вздрагивает. Вскидывает голову от альбома.
– А вот это я ни за что не стану обсуждать с дамой!
– Возможно, вас просто пугает сексуальность как естественная часть человеческого существования?
– Так утверждает ваш дорогой профессор Фрейд?
– А вы знакомы с его теорией?
– Во время прошлой встречи вы высмеяли мое невежество. Дабы доставить вам удовольствие, я кое-что почитал. – Короткая усмешка. – И позвольте признаться: в отношении высоко оцениваемых вами «теорий» я испытываю примерно то же самое, что по отношению к так называемому искусству герра Эгона Шиле.
– Презрение?
– Точнее не скажешь.
– Расскажите о себе. Чем вы вообще занимаетесь?
– С удовольствием расскажу. Однако сначала позвольте полюбопытствовать: почему вас интересует жизнь такого незначительного человека, хотя вокруг вас огромное количество знаменитостей?
Она оставляет без внимания его сарказм и отвечает серьезно:
– Как многие писатели, я люблю смотреть на мир сквозь призму чужого взгляда. Когда юноша сначала преследует меня на улице, а потом пишет восторженные письма, конечно, я хочу знать кто же он.
Он снова берется за карандаш.
– По утрам я обычно рисую. Иду в старый город, делаю эскизы, возвращаюсь в приют – там у меня есть угол для работы. Раскрашиваю эскизы. Остальные жильцы ко мне не лезут, думаю, они меня немного побаиваются… и хорошо. Не люблю, когда мешают. Еще много читаю, философию в основном. Особенно книги вашего старого друга Ницше. И неважно, что он неприятный человек с несносным характером – меня интересуют его идеи. В его текстах так много скрытых смыслов… даже когда мне кажется, что я смог уловить его мысль, я перечитываю отрывок заново – и нахожу там совершенно иное.
Молодой человек искоса смотрит на Лу, хочет убедиться, слушает ли она.
– По вечерам люблю гулять, изучать город, заглядывать в укромные уголки. А при дневном свете ищу сюжеты для работ. Меня притягивают архитектура и пропорции – тогда композиция выходит четкой и строгой. А по ночам я ищу нечто другое, но не уверен, что в силах это объяснить.
– Попробуйте, прошу вас.
– По ночам город кажется мне мрачным и… болезненным? Меня это притягивает.
Лу задумчиво произносит:
– Некоторые называют ночную Вену «городом снов». Например, мой друг Артур Шницлер и другие писатели.
– Для меня она скорее «город кошмаров». – Молодой человек усмехается. – По ночам меня ведет по улицам только инстинкт. «Идти прямо или свернуть?» – все зависит только от настроения, потому что на самом-то деле неважно, по какой улице шагать. Мне нравится бродить по незнакомым районам. Я разглядываю людей: на улицах, в кафе, в ресторанах. Освещенные окна, а за ними мечется женщина, обедает семейство, или старик, устроившись в кресле, курит трубку, или спорит молодая пара. Иногда из окон несется музыка. Тогда я замираю внизу и слушаю.
