Скарпачи советует одеть либо что-то изысканное, либо уж совсем по-простому. Но не что-то обычное.
– Там, куда мы идем, – объясняет он, – дамы делятся на две категории: «принцесса» или «свой в доску парень».
Ничего особо изысканного у меня нет; поэтому пусть будет неформальный вариант: черная майка, черные джинсы, черная кожаная куртка, короткие черные ботильоны.
– Настоящая Королева Кубков! – говорит он, встречая меня в вестибюле.
Мы едем в «Рамен», маленькую японскую лапшичную в Рокридже. Здесь подают великолепную лапшу и отличные коктейли. Поскольку столики бронировать нельзя, а у раздачи все занято, мы ждем за барной стойкой. Хорошая возможность выяснить, что Скарпачи думает про Джоша.
– Он не отпирался и не спорил, – отвечает детектив. – Однако вертелся как мог.
– Всё вытрясли?
Он качает головой.
– Может, со второго раза получится его расколоть.
– Расколоть?
– Удивлены?
– Вы вроде такой сдержанный.
– Я не люблю орать, Тесс, или пускать в ход кулаки. Но убийство – тяжкое преступление, и редко кто признается сам. Приходится работать. Расколоть – просто один из вариантов.
Мне нравится, что он не оправдывается.
– Джош обещал нарисовать того, второго парня. Рассмеялся, когда я предложил ему проехаться в участок, к полицейскому художнику составить фоторобот. «Я сам нарисую, художник я или что?»
– А почему вас так интересует этот второй?
– Ну, как я уже говорил, по-моему, мы имеем дело с убийством в состоянии аффекта. Вспышка страсти. А в этом снимке страсть так и плещется. Поэтому мне так интересны те двое, которые впряжены в колесницу.
Впрочем, с куда большим удовольствием Скарпачи готов обсуждать мой «Монолог».
– Сначала спектакль напомнил мне слащавые мелодрамы. Знаете, где предлагают посочувствовать тяжелой жизни миллионеров. Но чем дальше, тем больше меня захватывало. К концу я уже глаз не мог оторвать.
– Рядом с вами сидела мой психотерапевт. Она говорит, вы едва не подпрыгивали в кресле.
– А, та среднего возраста дама с этническими украшениями и в бесформенном пурпурном балахоне?
– Она называет это «шмотка» – еврейское словцо для старого домашнего платья.
Скарпачи смеется.
– А некоторые как будто не знали, смеяться им или плакать… – Помолчав, спрашивает: – Кто тот высокомерный парень с модной укладкой, который первый начал хлопать?
– Мой бывший.
– Странно, что у вас был такой возлюбленный.
Я смотрю на него.
– Вы наблюдательны, детектив Скарпачи.
– Можно просто Лео.
– Лучше Скарпачи, если вы не против.
– Из ваших уст – совсем не против.
Мы сидим за стойкой, едим суп и лапшу и знакомимся друг с другом: обсуждаем книги, кино, рассказываем, что заставляет не смеяться, а что плакать, чем мы любим заниматься. Он был женат на школьной учительнице, развелся после пяти лет брака. Потом несколько долгих романов, последний – с шеф-поваром ресторана. Он подчеркивает – все закончилось еще в прошлом году.
Я рассказываю, что мой отец был аферистом и получил срок за мошенничество. Скарпачи реагирует спокойно.
– Аферисты всегда очень обаятельны.
– Он был страшным лгуном. Просто не способен был сказать правду. Последний раз, когда мы виделись – незадолго до его смерти, – он кое-что по этому поводу обронил. На моей памяти это единственный случай хоть какой-то откровенности с его стороны.
– И что он сказал?
– Помню каждое его слово. Я попыталась соврать ему, а он посмотрел мне в глаза и очень мягко произнес: «Постарайся все же не лгать, Тесс. Всякий раз, когда ты обращаешься ко лжи, умирает еще одна частичка тебя». Никогда не забуду.
– Вы честная, иногда до жестокости. Возможно, лицо вашего отца было просто маской, которую он не мог снять. А вы надеваете маску, только когда играете.
Невероятно точно! Поверить не могу, что слышу от него такие слова.
– А в остальное время? По моему лицу все заметно?
– Я бы сказал, вычисляемо. – Он ухмыляется. – Такое слово есть?
– Кажется нет, но смысл ясен. Примерно так: «Если-знаешь-как-смотреть-увидишь». Верно?
Скарпачи вглядывается мне в глаза.
– Я вижу женщину: она прекрасна, однако по какой-то неясной причине не желает, чтобы это заметили.
И мне это почему-то очень приятно.
Эй, очнись! Спокойнее, подруга, не западай на него.
Автомобиль пересекает мост над заливом. Мы направляемся в складской район на выезде из Сан-Франциско. Там стоят несколько новых зданий, несколько жилых высоток. Но в основном застройка начала двадцатого века: кирпичные склады, теперь переоборудованные под лофты, галереи, танцевальные клубы, спортзалы и кафе. Скарпачи паркует автомобиль, и мы идем к трехэтажному дому: на втором этаже окна затемнены, а на третьем – заложены кирпичом. У передней двери дежурит бандитского вида чернокожий парень; стоит, прислонившись к стене, оценивающе оглядывает Скарпачи.
– Ха! А я тебя помню, – говорит он, пропуская нас внутрь.
На первом этаже темновато и пусто, если не считать стоящего у стены старого разбитого мотоцикла. Второй этаж, вероятно, был прежде картинной галереей: белые стены, пустующие пьедесталы, серый бетонный пол. В конце зала – лестница вверх; площадка огорожена канатом. Там стоит мрачный мускулистый азиат с обритой головой. Мы подходим к лестнице, и я слышу – сверху доносится шум. Скарпачи что-то тихо говорит охраннику, тот кивает и приподнимает канат.
– А что там? – спрашиваю я у детектива, пока мы поднимаемся по ступенькам.
– Частный бойцовский клуб. Полулегальный, пока никто его не прикрыл. Полагаю, вам будет интересно – вы ведь тоже занимаетесь единоборствами. Здесь все несколько отличается от того, к чему вы привыкли.
Мы оказываемся на лестничной площадке. Отсюда просматривается огромное пустое пространство и в дальнем конце – боксерский ринг. Там идет бой. Два парня, оба очень молодые, оба симпатичные, один с убранными в хвост волосами, другой со впалыми щеками и высокими славянскими скулами. На обоих только шорты, тела блестят от пота.
В качестве рефери – азиат лет пятидесяти. У гонга некто в смокинге, с бородкой клинышком. В одном углу ринга – старик, в другом – молодая женщина. Есть еще красотка в бикини и на высоких каблуках: в перерывах она выходит и показывает номер раунда. Скарпачи, указав на небритого немолодого мужика с пузом, говорит мне, что это местный врач.
Я осматриваюсь. Вокруг ринга пара сотен зрителей, большей частью золотая молодежь: юристы, айтишники, деятели индустрии моды, – возможно, их родители почтили присутствием мой «Монолог». Поражаюсь, как жадно они следят за боем. Завороженно.
