– Как только я пошел на сделку с адвокатом и прокурором, наш рэпер заговорил. Оказывается, он слышал на улице, как компания китайцев-головорезов хвасталась, что пару месяцев назад им приказали прийти сюда, забрать труп и спрятать его. Рамос сейчас их ищет. Когда найдет, они наверняка сдадут Кларенса.
И все это происходило, пока я разговаривала с Карлом Хьюзом!.. Я пересказываю наш разговор Скарпачи. Все же очень любопытно: мы вышли на преступника одновременно, но с разных сторон.
Я говорю:
– Вообще-то описание тех снимков еще больше убедило меня, что их послал Джош. Но в тот момент, когда я увидела Кларенса, сидящего в темноте у меня в лофте, я все поняла..
Скарпачи говорит, что я молодец: убедила Карла поделиться подробностями.
– Это следовало сделать мне. Шанталь была умницей и как только Карл описал снимки, она поняла, что кто-то имеет доступ к ее камерам. А у Кларенса были ключи от лофта. Понятно, что она заподозрила его.
Я внимательно слушаю. Он чего-то недоговаривает. Я проявляю настойчивость, и Скарпачи сдается.
– У Кларенса были видеозаписи с тобой тоже. Когда ты только переехала. Удачно, что Рысь рассказала тебе о тех камерах и что ты их заклеила.
От услышанного меня снова начинает трясти.
– Эй, мы ведь его поймали. – Он меня обнимает. – Ну, все, все.
Проходит четыре дня. Вчера в присутствии адвоката Кларенс дал показания. Скарпачи рассказывает:
– Он следил за Шанталь. Она это узнала, съехала. А затем через пару дней вернулась: забыла что-то, может, пришла за сейфом. Кларенс так же сидел в лофте в темноте. Она накинулась на него с обвинениями, он начал отпираться. Слово за слово; Шанталь ударила его, он отразил удар. Завязалась драка. И во время борьбы он ее задушил.
Его адвокат утверждает, что это бесспорный случай самообороны. А вот потом Кларенс запаниковал, позвонил знакомому китайцу, торговцу наркотиками, попросил помощи. Тот послал пару громил забрать тело. А у Кларенса в крови еще играл адреналин. Он увидел, что Шанталь припарковала у здания мотоцикл, поехал на нем к гавани, затопил, а потом отправился в отель, куда она переехала. Воспользовался ключом, который обнаружил у нее в кармане, вошел в номер. Навел там порядок, собрал все вещи, включая ноутбук, привез все это обратно в здание и засунул в чулан за своим кабинетом.
Это его версия. Может, правда, а может, вранье. Все-таки он скорее склонный к вуайеризму психопат, чем убийца с железными нервами. Но когда он ощутил под руками ее шею, то уже не смог остановиться. В том чулане мы нашли все вещи Шанталь. И вся стена была в ее фотографиях. Знаешь, как в сцене из полицейского сериала. Копы врываются в логово преступника и обнаруживают мавзолей. В кино такое сплошь и рядом. Детективы в изумлении замирают, а потом молодой поворачивается к старшему напарнику и говорит примерно так: «Да этот парень реально свихнулся!» Я, сколько работаю, и не думал, что такое на самом деле бывает. – Помолчав, он смотрит на меня. – Я знаю, что мучает тебя, Тесс.
– Он задушил ее здесь. А я столько времени прожила в месте, где ее убили. Я пока не могу это переварить.
– Справишься?
– Не уверена, – отвечаю я.
Глава 25
Сейчас март. С ареста Кларенса прошло восемь месяцев и четыре – с тех пор, как он признал себя виновным в умышленном убийстве и получил одиннадцать лет строгого режима.
Я завершила новую пьесу – «Фотография из Люцерна».
Я по-прежнему живу в том же месте. Мне довольно долго пришлось приучать себя к мысли, что Шанталь была убита именно тут.
Мне помогла справиться доктор Мод. Разумеется, она твердит, что не верит во всякую паранормальщину – и что возникавшее во время работы над проектом чувство, будто Шанталь ведет меня за руку, основано на предчувствии и интуиции. Не знаю, права ли она. Однако я и впрямь провела много времени, пытаясь представить, что происходило в лофте до моего появления. И еще – спрятанный Шанталь сейф… Такое ощущение, что она оставила его сознательно, предоставив мне возможность исследовать содержимое, поразмышлять над ним, – а потом сложить из отдельных элементов мозаики узор и поведать историю ее жизни.
В лофте многое изменилось. Клетки и креста святого Андрея больше нет, все оштукатурено и покрашено заново. Домовладелица, миссис Чен, назначила нового управляющего. Порой, когда мы сталкиваемся, он бормочет невнятные угрозы поднять мне аренду до рыночного уровня. Затем мы оба улыбаемся: что поделать, я вместе со старой ценой досталась ему по наследству.
Я нашла новый зал для занятий тайским боксом. Меня теперь тренирует Деб Доусон, которая прежде служила в морской пехоте. Она специализируется как раз на женских боях. Деб гораздо более открыта, чем Курт, и не так сурова. По ее мнению, я должна сама разобраться, как далеко хочу зайти.
– А мое дело помочь тебе с достижением выбранного уровня, – говорит она.
Джош переехал в Лос-Анджелес, ближе к детям, и продолжает писать имитации для кафе и ресторанов. Порой, поднимаясь к себе в пустом лифте, я скучаю по парню в черной вязаной шапочке с надписью «Долой халтуру» на комбинезоне – надписью, которая вспыхивает и гаснет по мере того, как лифт тащится вверх.
В оклендской полиции сокращение, и поэтому у Скарпачи работы даже больше, чем раньше. Пока я была поглощена написанием пьесы, мы встречались всего трижды в неделю, и каждая встреча была от этого только острее.
Мы занимаемся любовью, затем отдыхаем, болтаем, смеемся, рассказываем друг другу о своей жизни.
Сегодня, разомлев от близости, я спрашиваю:
– Помнишь, ты переживал, что слишком сильно рвешься разгадать убийство Шанталь?
– Я тогда чуть с ума не сошел. Не мог больше ни о чем думать.
Я признаюсь, что то же самое испытываю в отношении своей пьесы.
– Это как азартная игра. Я все поставила на кон. Чтобы собрать денег на постановку, могут понадобиться месяцы, возможно, годы. Публика увидит пьесу – или все кончится интересным сценарием? Я не знаю.
Скарпачи не в восторге от моего сравнения с картами.
– Все на кон, высокие ставки – в твоем голосе звучит отчаяние. Ты отдавалась творчеству без остатка. Может, пора сделать перерыв?
Он предлагает слетать на Гавайи, недельку отдохнуть. У него есть приятель, который сдает отличные бунгало. Будем нырять с аквалангом, загорать, жарить рыбу – и ни о чем не тревожиться.
Совершенная идиллия. Только, боюсь, если я сейчас расслаблюсь, то потеряю темп.
– Мне нужно еще немного поработать, довести пьесу до ума. Чтобы и персонажи, и мотивы их действий выглядели абсолютно достоверными. Я сознательно писала художественное произведение, а не документальный репортаж. Теперь не уверена, что сделала правильно.
– А я уверен, – говорит Скарпачи. Наклоняется и целует меня. – Твои друзья не сомневаются в успехе, и я тоже. Тебе просто нужно в себя поверить.
