– Что, босс, проспал? – ухмыляется молодой и, не дожидаясь ответа, идет за мной.
Он мускулистый и коренастый, полный юношеского задора. Заявись он ко мне в бар, я бы определенно потребовала у него удостоверение личности. Может, он ученик – Том следующего поколения? Подай. Подтяни. Унеси.
– Вы сказали – кофе? – Он прислоняется к тумбе.
– Угу. Кто будет?
– Нам нужно распаковать кое-какое оборудование, – говорит Том.
– Кофе выпить – секундное дело. – Я вытаскиваю из пустого шкафчика несколько кружек.
Если я хоть что-нибудь понимаю в этой жизни, так это то, что, выпив чего-нибудь горяченького, люди чувствуют себя лучше.
– Тому, думаю, понадобятся две кружки кофе. – Я ухмыляюсь ему через плечо.
Может, если я немного разряжу обстановку, он не будет чувствовать на себе такого давления, требующего от него идеальности во всем?
– Распакуйте оборудование, – отрывисто бросает Том низким голосом, какого я у него не слышала никогда в жизни.
Таким голосом надо произносить: «На колени!» Ноги у меня подгибаются, и мое тело отзывается согласным «О’кей».
Все трое разворачиваются и выходят во двор. Том бросает на меня мрачный взгляд и направляется следом за ними. Оставшись в одиночестве, я с шумом и свистом выдыхаю. Представляю, каково это – подчиняться Тому Валеске. Он, наверное, единственный мужчина, которому я бы доверилась в этом отношении.
Так, пора завязывать думать на эту тему.
– Да, не знаю, каким образом, но в какой-то момент я все испортила, – говорю я Патти.
Никогда еще не видела, чтобы Том так досадовал на меня. Я накладываю утреннюю порцию корма в собачью мисочку и обнаруживаю на подоконнике бывшей постирочной комнаты Диану.
– Ну что, старушка, лишили мы тебя дома, да?
Диана даже не думает оборачиваться на мой голос. Она немигающим взглядом смотрит в треснувшее окно. Шерсть у нее на загривке взъерошена, хвост обвивает передние лапы. Я даже не убедилась, что этой ночью ей было где ночевать. Если она во мне не нуждается и меня недолюбливает, это еще не значит, что я не должна продолжать попытки наладить с ней отношения. Беру ее напряженное, противящееся тельце и под мышкой несу в свою новую спальню. Там оставляю Диану с миской ее любимых рыбьих мозгов и извинениями.
Интересно, Трули не хочет завести кошку?
Кроме Дианы, самый насущный вопрос на моей повестке дня – это паспорт. Я упаковала весь дом собственными руками, но паспорт так и не обнаружился. Это просто нонсенс какой-то! Я заглянула в каждый карман, в каждую сумку, в каждую коробку из-под обуви. Возможность того, что его забрал Джейми, становится все более и более реальной. Я написала ему два сообщения. Ответа не получила ни на одно.
Делаю себе кофе в чашке с надписью «Первостатейная сволочь» – чисто из принципа – и с семенящей за мной по пятам Патти отправляюсь на поиски строителей. Они выгружают из фургона оборудование.
– Ты меня с людьми-то знакомить собираешься? – С независимым видом я делаю глоток кофе.
Том вытаскивает из недр фургона лестницу:
– Да, как только мы все это выгрузим и подъедут все остальные.
Он уже все распланировал.
– Давай я пока что-нибудь отнесу.
– Ты – клиентка.
С легким недоверием во взгляде он смотрит на мою протянутую руку, а потом поворачивается ко мне спиной и, одной рукой держа на весу две лестницы, второй подхватывает ящик с инструментами. Я даже представить боюсь, сколько все это весит.
– С дороги, пожалуйста, – говорит он и идет вдоль дома.
Патти, которая в этом деле намного опытнее меня, благоразумно держится в сторонке. На этот раз в ее взгляде читается недвусмысленное осуждение.
– Просим прощения, – говорит лысый, поскольку я преградила дорогу и им с товарищами тоже.
Тот, что постарше, молча смотрит на меня и мою кружку. Потом, видимо, приходит к выводу, что характеристика на ней совершенно справедлива, и фыркает. Давненько я не чувствовала себя такой никчемной. Неужели я по собственной воле подписалась на то, чтобы несколько месяцев бессмысленно путаться у всех под ногами?
– Можете отнести вот это, – произносит тот, что помоложе.
Я испытываю к нему абсурдный прилив благодарности за то, что хоть кто-то обращается со мной как с нормальным человеком. Парень протягивает мне тяжелый пластиковый ящик. Слегка вернув себе собственное достоинство, я иду следом за ними вдоль дома. Патти замыкает шествие.
– Где вы остановились? – спрашиваю я у молодого.
– В мотеле недалеко от Фэрфакса. Кстати, я Алекс, – говорит он, когда мы заворачиваем за угол.
Том смотрит на мой кофе, на чихуахуа, семенящую за мной по пятам, и на ящик у меня в руках.
– Я же только что сказал, она клиентка, – терпеливо, как взрослый, вразумляющий непонятливого ребенка, говорит он Алексу.
– Я работник, – возражаю я, в упор глядя на Тома. – Послушай, я теперь тоже часть бригады.
Ну почему одно мое присутствие лишает Тома его обычного несокрушимого спокойствия? Я что, позорю его или еще что-нибудь? Вспоминаю его слова о том, что при мне он не сможет сосредоточиться на работе. Наверное, он говорил правду.
– Давайте начнем все сначала. Я Дарси Барретт, и, пожалуйста, не вздумайте больше мне «выкать». А вас как зовут?
Тот, что постарше, откашливается:
– Колин.
– Бен, – поспешно говорит лысый, словно на перекличке в школе.
Лысый Бен. Это я запомнить в состоянии.
– С Алексом мы уже познакомились, – киваю я в сторону юнца. – А как зовут этого противного брюзгу, я и так знаю. Его фамилия вышита у вас на футболках. Куда отнести Патти?
– Я закрою ее в твоей спальне, – отрывисто отвечает Том; резкий тон ему не идет. – Сейчас подъедут еще ребята. У твоих ботинок армированные носы?
– Ну да.
– И почему я не удивлен?
Тут начинает трезвонить телефон Тома, уже успевший подзарядиться от моего портативного аккумулятора. Судя по отчаянию в его взгляде, утро сегодня не задалось с самого начала.
– Эй, нечего таращиться! – бросает Том Алексу, прежде чем взять трубку.
Вид у Алекса становится как у побитого щенка. Не отрываясь от телефона, Том подходит ко мне и нервно заправляет выбившуюся из-под майки бретельку лифчика обратно. Его прикосновение отзывается разом во всем моем теле. Это первый добровольный физический контакт со мной, на который он пошел после того постыдного момента, когда дотронулся до моей шеи, а я издала практически львиный рык. Поразительно, что, вспоминая подобные моменты, ты никогда не перестаешь внутренне покрываться мурашками.
