– Ага, конечно, так я и позволила тебе лезть на крышу в темноте, когда вот-вот польет дождь. – При виде выражения его лица я испытываю злорадное удовлетворение. – Ты думал, что сможешь задним числом получить разрешение на то, что уже было сделано. Так что теперь сиди тут и смотри, протечет оно или нет. Искренне надеюсь, что протечет.
– Очень глупо с твоей стороны. Это ведь твой дом.
– Я вообще существо крайне иррациональное. У меня в голове не укладывается, что ты даже не дал мне с ним попрощаться. – Меня накрывает новая волна гнева и непонимания.
– С ним – это с камином?
– Да, с камином! Ты же знал, как я любила его! И как много он для меня значил. Ты обещал, что мы разожжем его еще раз, перед тем как продавать дом.
– Ты много лет жила здесь во время своих приездов. Часто ты его топила, когда могла сделать это в любое время? – Он прислоняется к дверному косяку и смотрит на меня с вызовом. – Впрочем, это очень в твоем духе. Ты считаешь, что можешь выбрать какую-то вещь, поставить ее на определенное место и ждать, что она будет там всегда.
Внутри у меня все дрожит, и я принимаюсь озираться по сторонам в поисках чего-то, чем можно было бы себя занять.
– Мало того что ты бесхребетный слизняк и вечно смотришь в рот Джейми, ты еще и повел себя совершенно непрофессионально. – Я наклоняюсь и поднимаю с полу два кирпича. – Ты сам знаешь, что это так.
– Я получил согласие одного собственника из двух. – Том с рассеянным видом наблюдает, как я мечусь по комнате. – Что ты делаешь?
– Складываю аккуратную кучу. Раз уж громить тут мне больше нечего.
Я возвращаюсь и поднимаю еще два кирпича, но Том перехватывает мои руки, разворачивает их ладонями кверху и отряхивает от пыли. Режим Принцессы активирован.
Меня охватывает нестерпимое желание влепить ему пощечину.
– Я была о тебе лучшего мнения. Если бы я открыла входную дверь и камин стоял бы на своем месте, это было бы доказательство, что я твой равноправный бизнес-партнер. А так, получается, я всего лишь очередное бюрократическое препятствие, которое надо обойти. У тебя всегда на первом месте Джейми. Всегда.
– Я увидел в этом способ заработать на продаже больше денег. Наш бюджет… – Конец фразы он не договаривает. – Я знаю, тебя деньги не волнуют, но я сейчас ни о чем другом даже думать не могу.
На крыльцо начинают шлепаться первые капли дождя, а порыв ветра, ворвавшийся в дом, кажется, только что принесло прямо с океана.
– Ты говорил, мы одна команда. Ну так давай останемся здесь и будем ждать. Как одна команда. Посмотрим, насколько все плохо.
Сегодня в баре, когда я купалась в его внимании и любви, мне позволили одним глазком увидеть то, чего у меня никогда не будет.
– Я уже попросил прощения. – У его губ появляется знакомая упрямая складка. – Я хотел и дальше идти с опережением графика и счел, что так будет правильно. Теперь можно будет оперативно приступить к укладке пола. Я не привык ни испытывать какие-либо эмоции в отношении дома, который ремонтирую, ни согласовывать свои действия с несколькими людьми сразу.
– Прости, что усложняю тебе жизнь своими чувствами. – Я наклоняюсь, подбираю еще несколько кирпичей и складываю их в свою кучу. – Должно быть, тебе очень сложно работать со мной и моими утомительными воспоминаниями о бабушке.
Замечаю, что половицы перед тем местом, где стоял камин, заметно вытоптаны. Вот как часто мы там стояли. А теперь его нет.
– Том, ты не имел права его ломать.
– Мне сложно понять такую привязанность к камину. Мне ни на какое наследство рассчитывать не приходится. У мамы за душой нет ни гроша. А мой отец… – Он издает смешок, и смешок этот полон горечи. – После известия о беременности его хватило месяца на три. Тебе повезло, что у тебя вообще был камин.
Я пытаюсь его перебить, но он не дает. То, что он хочет сказать, копилось у него внутри долгое время.
– У меня с этим домом тоже связана куча эмоций и воспоминаний, но я не имею на них никакого права. – Это самое близкое подобие жалобы, которое Том за все время позволил себе относительно своей жизненной ситуации. – Меня наняли сделать эту работу. Подумай о том, каково мне.
Я подбираю еще один кирпич.
– Мы всегда считали, что она и твоя бабушка тоже.
– Все, чем я могу это доказать, – это старый брелок с Гарфилдом.
Это горькая правда. В своем завещании она не оставила Тому ничего. Он тут же осознает, как это прозвучало, и добавляет:
– Но я ни на что и не рассчитывал. Я ведь не Барретт.
Он увлекает меня обратно к открытой двери, в безопасную и чистую зону, расчерченную полосами света от уличного фонаря.
– Прекрати.
– От меня всегда были одни неудобства, – я стучу себя кулаком в грудь, – всю мою жизнь. Помнишь, как Джейми хотелось поехать в Диснейленд, а я все никак не могла выздороветь?
– Угу, – сочувственным тоном отзывается Том.
– Я лежала в постели и злилась на свое сердце. Если бы только оно вело себя прилично, все было бы гораздо лучше. И Джейми был бы счастлив. Мы могли бы все вместе поехать куда-нибудь на каникулы. Ты – единственный, кто никогда не заставлял меня чувствовать себя обузой. – Голос у меня срывается.
– Дарси, ты тут совершенно ни при чем. Это я и моя мания все делать идеально, с опережением графика и в рамках сметы.
– Я не ожидаю от тебя идеальности, – говорю я, но он лишь горько усмехается.
– Что ты сказала, когда вернулась домой и обнаружила меня на крыльце? «Что ты тут делаешь, Том Валеска, самый идеальный мужчина на земле?» – Он указывает на потолок. – Вот тебе и ответ. Я не идеальный. Ты задаешь мне стандарт, до которого мне никогда не дотянуть. Но я многие годы пытался это сделать. Поверь мне.
– Можешь больше не пытаться. Будь самим собой. Делай так, как можешь. Лажай, если хочешь.
Я вижу, в каком напряжении он находится. Его выдают стиснутые челюсти и сжатые кулаки. Он всегда был тем незыблемым краеугольным камнем, на котором все держалось, с тех самых пор, как еще мальчишкой покупал продукты и выносил мусор. От Альдо ушли все, кроме Тома.
Он тушит все пожары вокруг него, причем проделывает это так виртуозно, как будто это ему ничего не стоит.
А ведь это не так.
Он качает головой:
– У тебя дыра в крыше и слезы на глазах. Я только и делаю, что не оправдываю надежд.
– Пожалуй, мы договоримся, что никто больше на тебя никаких надежд не возлагает, – говорю я под завывания гуляющего по дому ветра, который хлопает задней дверью. – Все, больше никакой идеальности.
– Когда ты растешь практически в нищете и тебя принимают в семью, как приблудного пса, ты будешь из кожи вон лезть, лишь бы оказаться достойным. А я то и дело лажаю. Я лажаю, Дарси. Я налажал с расчетами.
