– Обыкновенные Бонни и Клайд. Или Ханзель и Гретель. Или Бэтмен и Робин. Кальвин и Хоббс. Джек и…
– Норбридж! – мягко сказала Леона и дотронулась до его руки. – Пожалуйста, тебя немного заносит.
Он выпрямился на диване и скрестил руки на груди.
– Извините. Продолжайте.
Фредди сложил руки лодочкой и хотел начать говорить но Элизабет прервала его.
– Это я его втянула, – сказала она. – Я одна это всё начала, и я виновата.
Она положила руки на коленях и посмотрела на Норбриджа и Леону.
– Могла бы просто спросить, знаешь ли, – сказала Леона.
Элизабет стала смотреть на чашку.
– Наверное, так и надо было сделать, – сказала она и посмотрела на Норбриджа. – Мне было любопытно узнать, что же происходит каждую ночь в библиотеке. И, ну…
Ей ужасно хотелось довериться Норбриджу, но некоторые сомнения у неё оставались.
– Вы правда воровали книги? – вырвалось у неё.
– Я что? – Норбридж оторопел. – Тороватый из Риги? Ты что говоришь? Воровать книги? Я?
Леона рассмеялась.
– Насколько мне известно, этот джентльмен никогда без разрешения не взял ни одного печенья, – объяснила она Элизабет. – Почему ты спрашиваешь, воровал ли он книги?
– Мне так сказал Маркус К. Химс пару дней назад, – ответила Элизабет. – Простите меня, Норбридж, но он так сказал. Что Вы книжный вор и что Вы продолжаете красть книги из библиотек.
Она закусила нижнюю губу и посмотрела на Фредди, словно подтверждая, что сейчас она намерена выяснить всё раз и навсегда.
– Он так сказал? – переспросил Норбридж, и Элизабет рассказала ему, как Маркус К. Химс дал ей свою визитку; как странно вела себя эта пара в автобусе по пути в «Зимний дом»; как Сэмпсон спорил с ними в коридоре в первый вечер и как горничная рассказала ей, что они не разрешают никому входить в номер. Лицо Леоны окаменело, и Норбридж тоже нахмурился. Элизабет очень переживала, что ей приходится огорчать их, но, раз уж она начала, то хотела выложить все, что узнала про Химсов.
– И самое странное, – сказала она, – вчера в портретной галерее они разговаривали с портретом Вашей сестры.
Норбридж резко повернулся к Леоне:
– Грацелла!
Леона сидела неподвижно.
В комнате стояла тишина. Элизабет достала из кармана визитку Маркуса К. Химса и вручила её Норбриджу. Он осмотрел её с обеих сторон и без единого слова передал обратно.
– Всё нормально? – спросил Фредди.
Норбридж резко встал и пошёл на кухню. Его действия казались бессмысленными, словно он был слишком возбуждён и не мог сидеть на месте. Элизабет почувствовала себя ещё хуже. Она подумала, что, может быть, не надо было столько говорить. Обнаружить их троих, включая Селену, возле библиотеки, уже было довольно неприятным сюрпризом для Норбриджа. Теперь она нагрузила его ещё дополнительными сведениями.
– Простите, что я зашла так далеко, – сказала Элизабет. – Я думала, Вам следует всё знать.
Норбридж повернулся к ней.
– Хорошо, что ты мне сказала. Я очень этому рад.
– Можно спросить? Что-нибудь из этого связано с тем, почему Вы ходите в библиотеку по ночам?
Норбридж медленно подошёл к дивану и снова сел возле Леоны.
– Я расскажу тебе, зачем я прихожу в библиотеку, – сказал он. – Из-за Той Самой Книги.
– Книги? – спросила Элизабет. Слова «Та Самая Книга» в его устах прозвучали угрожающе.
Леона наклонилась к Норбриджу.
– Это длинная история, – робко начала она, словно предостерегая его от продолжения. – Может быть, следует…
Норбридж её прервал.
– Я буду краток.
Он откашлялся, выпрямил спину и начал говорить.
– Когда мой дед Нестор Фоллс строил «Зимний дом», ему помогал старый друг, с которым он служил на Дальнем Востоке. Они оба были солдатами, путешественниками, исследователями. Очевидно, какое-то время они даже провели в монастыре.
– В том, который изображён на пазле? – спросила Элизабет.
– Именно там, – сказал Норбридж. – Итак, когда Нестор вернулся в наши земли, его друг остался за морем. По словам Нестора, его интересовали определённые виды философии и религии. Он занимался даже магией, хотя сам Нестор не особо верил в такие вещи. Когда этот друг приехал сюда, он предложил поиграть в одну игру, основанную на нашей вере в добро и зло и на том, как мы можем сами выбирать свой путь. Он сказал Нестору, что надо придумать головоломку, ключом к которой будет волшебная книга, спрятанная в библиотеке. Книга станет частью большой загадки, и если эту загадку разрешит кто-нибудь добрый и честный, то «Зимний дом» всегда будет полон радости и счастья. Он будет местом, привлекающим к себе людей, потому что он будет помогать им обрести новые силы и знания.
Голос Норбриджа был мягким, но уверенным. Он выглядел гораздо серьёзнее, чем обычно, и Элизабет была очарована. В том, как он рассказывал, было что-то из волшебного фокуса, которые он показывал вечером два дня назад. Но что именно, она не могла осознать.
– Конечно, мой дед подумал, что его друг немного сошёл с ума, – продолжил Норбридж. – Кто бы поверил в такую историю? Но что-то во всём этом было, иначе Нестор сразу позабыл бы об этом. Однако же он рассказал легенду моему отцу, а тот рассказал мне. В сущности, эту историю знали все в нашей семье. Вкратце, в той версии, которая известна мне, Та Самая Книга – все три слова начинаются с заглавной буквы – получит власть над «Зимним домом», если её когда-нибудь найдут. Как понял Нестор, её обязательно найдут, но сделать это может только член семьи Фоллсов.
– Это всё, – пожал плечами Норбридж.
Элизабет прокрутила в голове его рассказ.
– Вы хотите сказать, что все эти ночи искали Ту Самую Книгу?
– Да, – ответил Норбридж. – хотя я не могу этого объяснить, но бывают времена, когда я чувствую, что должен её искать. Иногда мне кажется, что я вот-вот её найду. И сейчас один из таких периодов, не знаю уж почему.
– Боюсь, что от меня не много пользы, – сказала Леона. – Конечно, я знаю каждую книгу в библиотеке, но я не представляю себе, какой она должна быть. Я тоже искала.
– Вы знаете, – сказал Норбридж, – что иногда я годами не вспоминал о Той Самой Книге. Но вдруг возникает чувство, что её необходимо найти.
Он сделал паузу.
– Это как ощущение, что сейчас что-то случится, но что именно – вы не знаете.
Элизабет почувствовала на себе пристальный взгляд Норбриджа.
– У тебя было такое чувство, Элизабет?
Пока он это говорил, в ней нарастало возбуждение. Она подумала, что он описал её ОЩУЩЕНИЕ лучше, чем это удавалось ей самой.
