Солан заставил себя сделать еще глоток отвратительного напитка, лишь бы оправдать свое нежелание не думать о Лоретте: о том, как она нужна ему – и в качестве спутницы жизни, и как хозяйки дома, их общего дома. От того, что ее не было рядом, потребность делиться с ней своими мыслями, наблюдениями никуда не исчезла. Ему хотелось смеяться вместе с ней, спорить и даже ссориться. Словесные пикировки с ней пробуждали в нем боевой азарт и превращали беседу в увлекательную игру с непредсказуемым финалом. Хоксторн вдруг живо припомнил, как она прижималась к нему всем своим мягким теплым телом, и почувствовал напряжение в паху.
Да, если уж начистоту, усмехнулся про себя Солан, то больше всего ему не хватало именно этого – ее тела. Он безумно ее хотел: хотел любить ее всю ночь напролет, а проснувшись утром, увидеть ее, спящую, рядом с собой; хотел, чтобы и следующая ночь была такой же бурной, и та, что последует за ней… Нет, решил наконец Солан, опускать руки он не намерен. Проигрывать он не любит, а это значит, надо побеждать. Может, ей это и невдомек, но битва за нее вовсе не окончена – скорее наоборот: в самом разгаре. Он готов бороться за нее сколько понадобится, но победа будет за ним.
Ее отказ не приговор: просто придется приложить больше усилий, чтобы заставить ее сказать «да». Не беда, так даже интереснее – ему ведь всегда нравилось сражаться с достойным соперником.
Хоксторн устроился поудобнее: хорошо, что есть над чем поразмыслить – а размышлять предпочтительнее в комфортных условиях. Продумывая план наступления, нельзя сбрасывать со счетов Фарли: бросать его на произвол судьбы он не собирался.
– Ваша светлость, – услышал Хоксторн голос дворецкого, – к вам с визитом джентльмен. Я сказал, что вы так рано не принимаете, но он настаивает, что вы сделаете исключение, если я сообщу, что вас хочет видеть мистер Пакстон Квик.
Хоксторн поставил чашку с мерзким напитком на приставной стол и поднялся с кресла.
– Джентльмен прав: я его приму. Пригласи его сюда.
Квик вошел, поклонился и, остановившись у двери, сказал:
– Ваша светлость, спасибо, что согласились меня принять.
По его тону герцог понял: что-то произошло. Квик не улыбался, более того, явно нервничал, казалось, даже испуган.
– Насколько я помню, мы договорились, что вы оповестите меня, когда приедете в город, и мы встретимся.
– Да-да, такая договоренность была, – закивал Квик. – Но… как бы это сказать… дело, из-за которого я пришел, не терпит отлагательств.
Герцог пригляделся к гостю: ему показалось или голос Квика действительно дрогнул? Неужели это тот самый молодой человек, чья неиссякаемая энергия так его раздражала? Хоксторн встревожился не на шутку.
– Что стряслось?
Квик испустил такой глубокий вздох, что, казалось, он длился целую вечность, и выпалил:
– Из-за вас моя сестра постоянно плачет.
Если бы получил от Квика удар под дых, Хоксторн едва удивился бы сильнее. Что он несет? При чем здесь он, если речь шла о Фарли?
– Она так и сказала? – нахмурившись, поинтересовался Хоксторн.
– Нет, в этом не было необходимости.
Теперь Хоксторн вполне отчетливо услышал дрожь в голосе своего визави. Квик то стискивал руки, то поспешно убирал за спину.
– Я видел, как вы с Лореттой смотрели друг на друга, когда мы гостили у вас в имении, а что между вами что-то есть, заметил еще раньше – в Маммот-Хаусе. Утром перед отъездом из поместья вы поссорились, и в карете она плакала.
Хоксторн почувствовал, как сдавило грудь. Да, он видел ее полные слез глаза. Ему хотелось обнять ее и утешить, но она бы не позволила. Тогда она расстроилась из-за того, что ее вера, будто Фарли меняется к лучшему, потерпела крах. Маленький негодяй украл щенка, и Лоретте пришлось посмотреть правде в глаза. А правда была, мягко говоря, неутешительной: все ее труды по перевоспитанию беспризорника со всей очевидностью пошли прахом. Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит.
– Что между вами происходит? – жестко спросил Квик.
Да, похоже, братец Лоретты умнее, чем хочет показаться.
– Мои отношения с вашей сестрой никого не касаются.
– Ошибаетесь, ваша светлость: касаются меня, причем напрямую. – Голос его звучал ровнее и увереннее, но волнение выдавали глаза: мистер Квик часто моргал. – Я намерен решительно пресекать любые действия, которые причиняют боль моей сестре, со стороны кого бы то ни было.
– Рад это слышать.
– Включая вас, – жестко добавил Квик.
Солан понял, что благодушию джентльмена пришел конец, и виной тому – слезы сестры.
– Разумеется. – Хоксторн вынужден был признать, что напор молодого человека его впечатлил: похоже храбрости ему не занимать. – Несмотря на то что я не обязан перед вами отчитываться, все же скажу: ссора наша связана с Фарли, который совершил неблаговидный поступок. Так что не стоит искать причину ее слез во мне.
– Она мне так и сказала.
– Но вы ей не верите?
– Ваша репутация и явный интерес к моей сестре дает мне повод опасаться за ее невинность. – Пакстон замолчал и судорожно сглотнул. – Лоретта не раз просила дядю позволить ей поехать в Лондон: или навестить приятельницу, или чтобы присутствовать на свадебной церемонии своей лучшей подруги, а потом на крестинах ее первенца, – но он был неумолим и не позволял ей выезжать даже в Гримсфилд на ярмарку. Граф твердо решил лишить Лоретту всех источников радости, и она, выслушивая отказ за отказом, ни разу не заплакала.
Пакстон подступил к герцогу вплотную, и Солан заметил, что теперь его взгляд тверд и полон решимости, как и голос, когда он сказал:
– Если вы еще раз сделаете ей больно, я вызову вас на дуэль.
– Иного я от вас и не ожидал, – спокойно ответил Хоксторн, с трудом сдерживая улыбку: теперь в нем созрела уверенность, что завоевать Лоретту удастся.
– Итак, я вас предупредил.
Пакстон буквально буравил его глазами, но Хоксторн не собирался пускаться в пространные объяснения перед этим сопляком, хотя и признавал за ним право защищать сестру: Квик поступил достойно, как настоящий мужчина.
– Я понимаю, что теперь не могу претендовать на руку вашей сестры, – продолжил Квик, отступив на шаг, – но хочу, чтобы вы знали: будь леди Адель моей женой, а вы довели бы ее до слез, я бы и вам высказал свой протест. Всех, кто мне дорог, я намерен окружать заботой, а также защищать.
– Я вам верю.
Квик кивнул и, одернув полы сюртука, заявил:
– Что ж, тогда разговор закончен, позвольте откланяться.
– А как же брачный контракт? Мы ведь собирались его обсудить.
– Что? – в недоумении уставился на герцога Пакстон.
– После вашего отъезда мы с Адель имели долгий разговор. Она не против выйти за вас, и, насколько я понял, вы тоже хотите на ней жениться.
