Пакстон спешился, передал поводья слуге, и тот повел обоих коней к амбару. В своей обычной манере с улыбкой от уха до уха он обнял Лоретту за плечи и расцеловал в обе щеки.
– Как я рада, что ты наконец вернулся! – сказала Лоретта, с улыбкой глядя на брата снизу вверх.
– И я безумно рад. К тому же у меня хорошие новости: все улажено, мы с леди Адель поженимся. Герцог составит брачный контракт, а мы с дядей приедем в Лондон через две недели, чтобы его просмотреть.
Ну, теперь все понятно!
– Ты виделся с леди Адель, когда был в Лондоне? – спросила Лоретта.
– Нет, только с герцогом. Я же говорил, что нам надо было обсудить одно очень важное дело. Когда мы, к нашему обоюдному удовлетворению, поставили точку в этом важном деле, герцог сказал, что поговорил с леди Адель после нашего отъезда и теперь пора готовиться к помолвке.
Пакстон выглядел вполне счастливым, но Лоретта, подумав о герцоге, не удержалась от вопроса:
– Скажи, ты расстроился из-за того, что не увиделся с ней? У тебя, наверное, было тяжело на душе?
– Ты о чем? – растерянно спросил Пакстон; судя по всему, этот вопрос поставил его в тупик.
– Когда ты смотрел на леди Адель перед отъездом, испытывал ли ты жгучее желание схватить ее и унести туда, где мог бы вдали от чужих глаз целовать до бесчувствия, до тех пор, пока вы оба не лишились бы сил?
Пакстон неодобрительно покачал головой и задумчиво произнес:
– Пожалуй, мне стоит взглянуть, какие романы ты читаешь перед сном.
Лоретта допускала, что сказала лишнее, но раз уж начала, надо закончить.
– Речь не о том, что пишут в книгах.
С сочувствием глядя на сестру, Пакстон произнес:
– Я, признаться, и не думал, что дело в романах, но надежда, как говорится, умирает последней.
Выходит, скрыть свои чувства к герцогу от брата ей все же не удалось.
– Ладно, забудь. Я и раньше тебе говорила, что главное – любить ту, на ком намерен жениться, и любить так, что и дня не сможешь без нее прожить, чтобы любовь к ней тебя окрыляла, поднимала до небес.
Пакстон услышал цокот копыт по подъездной аллее и проследил взглядом за появившейся на ней повозкой.
– Не все горят желанием испытывать захватывающее дух чувство полета над бездной в отношении своих избранниц, и я как раз из тех, что не хотят.
– Не обманывай себя, Пакстон: это же так здорово – любить до самозабвения!
Пакстон повернулся к Лоретте и, снисходительно улыбнувшись, заметил:
– Острые ощущения нравятся далеко не всем. Мало ли чего хочешь ты – надо, чтобы и я этого хотел.
Лоретта своим ушам не верила: разве страсть к своей половинке не главное условие счастливого брака? Как можно желать брака, если избранница не пробудила в нем ответного бурного отклика вроде того, что пробудил в ней герцог?
– А как же мисс Притчард? Ты с таким волнением говорил о ней, когда вернулся из гостей, так хотел увидеть ее вновь. Ты не мог ничего к ней не испытывать.
– Какое-то время я действительно к ней что-то чувствовал, – невозмутимо отозвался Пакстон. – Она хорошенькая, веселая, и мы с ней здорово проводили время.
Так как же все обстоит на самом деле? Может, Пакстон просто не хочет говорить с ней о своих чувствах?
– Ты не думаешь, что будешь потом всю жизнь жалеть, если не увидишься с ней еще раз, просто для того, чтобы понять, живы ли еще те чувства, что испытывал к ней?
– Нет, не думаю, – со всей серьезностью ответил Пакстон. – Зато уверен, что не переживу отказа леди Адель выйти за меня.
Что это: тучи сгустились перед дождем или мрак в ее душе?
– Ты ведь знаешь, почему герцог хочет, чтобы ты на ней женился, верно?
– Да, знаю. Он ясно дал мне понять, что опасается, как бы леди Адель не стала жертвой какого-нибудь гадкого розыгрыша в отместку за ту недобрую шутку с письмами от неизвестных поклонников, что сыграли сент-джеймсские повесы три года назад. Если она будет помолвлена, то ни у кого не возникнет повода ее преследовать.
– И тебя это устраивает?
Улыбка вновь вернулась к Пакстону, как и доброе расположение духа.
– А почему бы нет? Он хочет защитить свою сестру, и это понятно: я тоже готов ради тебя на все.
– И ты собираешься на ней жениться, чтобы защитить меня?
– Да, отчасти поэтому. Мне, а не дяде, следует заботиться о тебе, но ты знаешь, что я не могу, потому что отец ничего нам не оставил. Мы оба целиком зависимы от графа. У меня нет никаких сомнений в том, что он урезал бы мое содержание, если бы я попытался вывезти тебя из Маммот-Хауса.
– Мне не нужно, чтобы ты меня содержал, – возмущенно передернула плечами Лоретта и соврала не моргнув глазом: – Мне и здесь, в Маммот-Хаусе, прекрасно живется. Меня это больше не угнетает. Я вообще перестала об этом думать.
– Зато меня угнетает – как подумаю, что ты заперта здесь, как мышь в мышеловке или как монашка в монастыре. Ты сильная и, конечно, справляешься, но заслуживаешь лучшего. Я думал, что со временем дядя смягчится и позволит тебе вернуться в поместье Свитчингем или отпишет тебе дом в Лондоне, но он так и не сменил гнев на милость и, похоже, не простил. Будь у меня свои средства, я не сидел бы больше под каблуком у дяди и мог сам о тебе заботиться. И да, благодаря приданому леди Адель я смогу это сделать.
– Ты не должен жениться только ради меня.
– Не ради тебя, а ради нас обоих, Лоретта.
– Ты знаешь, что теперь мне не так уж плохо здесь, правда: я ведь никогда тебе не лгала. Да, не секрет, что я долго привыкала, не могла простить дядю, но все-таки научилась жить в мире с собой, а это главное.
– Нет. Ты просто научилась хорошо прятать свои чувства. Я видел, как ты радовалась возможности уехать из этого дома даже всего на пару дней. От брака с леди Адель выиграют все; и мне, поверь, не придется ничем поступаться. Ты не можешь не признать, что она замечательная: милая, привлекательная, добрая. Нам легко вместе.
– Теми же словами ты мог бы описывать меня.
– И что в этом плохого? Черт возьми, мне бы могло повезти куда меньше! Но с леди Адель я и вправду вытянул счастливый билет.
– Ты ее целовал? – вдруг спросила Лоретта первое, что пришло в голову.
– Это не важно.
– И все-таки?
– Да, целовал, и что? – пожал плечами Пакстон. – Не то чтобы я чувствовал себя обязанным перед тобой отчитываться, но раз уж ты спросила, могу добавить, что нам обоим было приятно.
«Приятно» – и все?
Если бы ее попросили описать те ощущения, которые испытывала она сама, когда герцог ее целовал, то слово «приятно» пришло бы на ум последним. То, что она чувствовала, вообще невозможно описать словами.
