– Вы ей прямо так и сказали?
Солан кивнул, и Лоретта, преисполненная благодарности, заметила:
– Я не встречала еще более щедрого, благородного и понимающего человека, чем вы.
– Как бы мне ни претило признаваться в этом, граф кое-чему меня научил. Теперь я точно знаю, что у любого человека должно быть право на ошибку, и жестоко карать его за то, что он изменил свое мнение по тому или иному вопросу или не сдержал обещание, недостойно джентльмена.
Лоретте вдруг безумно захотелось крепко-крепко прижаться к нему, обнять, но она понимала, что в доме дяди это невозможно, поэтому она сказала:
– Он и меня кое-чему научил.
Хоксторн вопросительно приподнял бровь.
– Теперь я знаю, что, простив от всего сердца, жить гораздо легче, чем с горечью обид.
– И это еще раз подтверждает, что вы очень сильная, – заметил Солан.
В данный момент Лоретта отнюдь не чувствовала себя сильной, скорее напротив: чрезвычайно слабой, не способной устоять под напором эмоций, – и была на волоске от того, чтобы броситься к нему и уткнуться лицом в его мускулистую грудь. И пусть будет что будет.
А Солан подошел уже настолько близко, что при желании мог бы дотронуться до ее щеки.
– Вы ведь с самого начала понимали, что, женившись на Адель, Пакстон будет иметь достаточно средств, чтобы содержать вас, и вы сможете покинуть Маммот-Хаус и забыть о тирании дяди. И, несмотря на это, вы всегда были против этого брака и пытались отговорить брата. Почему?
У Лоретты кружилась голова от его близости, как будто после бокала шампанского, она с наслаждением вдыхала запах чистого тела и мыла.
– Раз уж такая моя доля – закончить свои дни в этом большом каменном мешке, так пусть Пакстон будет счастлив. За нас двоих.
– Я хочу, чтобы вы тоже были счастливы, Лоретта.
Он притронулся к ее щеке, но как раз в этот момент до ее ушей донесся стук дядиной палки, а значит, он вот-вот будет здесь. Лоретта едва успела отскочить на шаг назад, когда граф, кряхтя и сопя, вошел в гостиную, успев, однако, бросить в ее сторону недовольный взгляд.
– Доброе утро, ваша светлость, – чуть поклонился Свитчингем.
– Здравствуйте, граф. Мисс Квик только что вошла и предложила перекусить, но я отказался, поскольку задерживаться не собирался. Я был рядом, вот и решил зайти по пути домой, чтобы сообщить, что черновой вариант брачного контракта был отправлен вашему поверенному сегодня утром.
– Хорошая новость. Спасибо, что дали мне знать, – сказал граф и, вздыхая и охая, но явно довольный, опустился в кресло. – Лоретта, принеси мне табурет, чтобы положить больную ногу.
– Да, конечно! Одну минутку.
Лоретта направилась к окну, но Солан, опередив ее, схватил табурет и поставил перед креслом, в котором восседал граф.
– Вы очень добры, ваша светлость, – поблагодарил тот, все пытаясь поудобнее устроиться. – Из-за этой проклятой хвори белый свет не мил.
– Вам что-нибудь еще подать? – участливо спросила Лоретта. – Может, подушку?
– Да, пожалуй, – кивнул граф и, обращаясь к герцогу, добавил: – Мы только вчера вечером приехали, но вы уже узнали об этом.
– Мистер Квик сегодня рано утром отправил ко мне курьера с запиской. А теперь мне пора. Может, еще увидимся сегодня? Не собираетесь в «Уайтс».
– Да-да, собирался, и все еще не отказался от этой мысли, но все будет зависеть от моего колена.
– Надеюсь, нога вас не подведет и вы почтите клуб своим присутствием.
Герцог кивнул на прощание графу, затем Лоретте, и она ответила ему благодарной улыбкой.
Глава 23
Джентльмен никогда не станет делиться своими соображениями о том, как ухаживать за леди, даже с самыми близкими друзьями.
Сэр Винсент Тибальт Валентайн.
Руководство для истинного джентльмена
В карточном зале клуба «Уайтс» царило оживление. Ни один стол не пустовал. Джентльмены не спешили расходиться по домам, предпочитая теплую во всех смыслах обстановку холодной мороси и слякоти за окном. За некоторыми столами игра перемежалась шутками и смехом, за другими джентльмены играли сосредоточенно, молчали при раздаче и с серьезными лицами забирали выигрыш.
Хоксторн не переставал думать о Лоретте с тех самых пор, как вышел из дома графа Свитчингема нынешним утром, хотя и скрывал вполне успешно свои мысли от Рата и Гриффина, вместе с которыми проводил время за карточным столом: давая адекватные ответы на вопросы, смеялся в нужных местах, потягивал бренди и проигрывал не больше, чем выигрывал.
Как раз сейчас его мысли переключились на отношения между Лореттой и Фарли. Хоксторн всегда старался гнать от себя эти мысли, потому что не мог простить найденышу того, что довел Лоретту до слез. Негодный мальчишка вором был, вором и останется, как бы она ни старалась, и Солан не испытывал к нему жалости, несмотря на болезнь, пусть даже смертельную.
Лоретта очень привязалась к этому беспризорнику, и Хоксторн не видел в этом ничего хорошего, хотя и понимал, почему это случилось. Во-первых, она выходила его и поставила на ноги, а во-вторых, увидела в нем замену тому ребенку, которого она, следуя принесенному в церкви обету, никогда не сможет родить. А может, она решила, что Фарли заменит ей брата, который, обзаведясь собственной семьей, уже не сможет принадлежать только ей. Кто, черт возьми, ее разберет! Каковы бы ни были ее мотивы, Солан твердо знал, что имеет все основания не доверять найденышу, потому что тот не дал ему ни единого повода считать, что меняется, и случай с кражей щенка был тому доказательством. Хоксторн четко знал: Фарли не место в жизни Лоретты, – но как избавить ее от него, чтобы не причинить лишнюю боль, чтобы она сама отпустила его с легким сердцем? Он не видел иного выхода, кроме как найти для Фарли новый дом, хороший. Лоретта никогда не бросила бы подопечного на произвол судьбы, не позволила вернуться на улицу, и в этом он был с ней солидарен.
Лоретта обладала редким качеством – умением прощать, причем не на словах, а на деле. Она не боялась погубить свою и без того подмоченную репутацию и решила пощадить дядю, вернее – его гордость. Хоксторн, по правде говоря, честь графа и в грош не ставил, но ради Лоретты готов был не выходить за рамки приличий, пока обсуждал с графом брачный контракт, и даже делал вид, что считает его порядочным человеком.
– Если тебе выигрыш не нужен, я с удовольствием заберу его себе, – ворвался в его размышления Рат.
Солан машинально принялся сгребать выигрыш, но Рат, схватив друга за запястье, остановил.
– Посмотри на карты!
Хоксторн понял, что выиграл не он, а Гриффин, и, раздраженно высвободив руку, еще больше помрачнел. Выходит, не так уж хорошо он маскировался: друзья его давно раскусили.
