– «Но»? – насторожился Солан.
– Я рада, что они решили подождать до декабря. Так у них будет больше времени, чтобы понять, правильное ли они приняли решение.
– Могу ли я напомнить, – притормаживая коней, возразил Хоксторн, – что тебе не понадобилось столько времени, чтобы принять решение выйти за меня?
Лоретта изобразила обиду и надула губы, но не выдержала и рассмеялась. Солан прав, но, с другой стороны, леди Адель и Пакстон не делали тайны из того, что их отношения далеки от огневой страсти, которая требует немедленного утоления, не то что у них. При всем при этом Лоретта не сомневалась, что молодым людям по-настоящему хорошо вместе. Может, этого им достаточно для счастья?
– Я только с ужасом думаю, как смогу выдержать все эти семейные застолья, когда каждый из них будет вовсю стараться переговорить другого, – посетовал Солан.
– Думаешь, им всегда будет что друг другу сказать? – с улыбкой спросила Лоретта.
– Если они почувствуют, что темы для обсуждения заканчиваются, то наверняка придут к нам за информацией.
Хоксторн остановил экипаж в их излюбленном месте, пружинисто спрыгнул и подал руку Лоретте. Та счастливо рассмеялась, когда, перехватив за талию, он высоко поднял ее на вытянутых руках, а потом опустил на землю.
Расстелив на траве одеяло, Лоретта достала из коляски корзинку для пикника, накрыла импровизированный стол, выложив на небольшую скатерть сыр, хлеб, баночку со смородиновым джемом и холодного цыпленка. Солан тем временем привязывал к дереву лошадей. Закончив раскладывать еду, она обернулась, чтобы сообщить, что все готово, но так и застыла с открытым ртом.
Решив, что померещилось, Лоретта зажмурилась, но, когда вновь открыла глаза, увидела Фарли. Мальчик стоял футах в двадцати от нее, не дальше, одетый в те вещи, что когда-то дала ему она, но только сейчас они выглядели ужасно: рваные и грязные. Волосы у него отросли и висели неопрятными космами. Но при всем при этом он стал крепче, раздался в плечах и выглядел совсем не таким чахлым, каким она его помнила; даже вроде бы немного подрос.
Лоретта и Фарли молча смотрели друг на друга. Хоксторн, закончив возиться с упряжью, обернулся и хотел было что-то сказать, но тоже заметил воришку и поспешил к ней.
Фарли приближался к ним медленно, с опаской переводя взгляд с одного на другого и обратно, а когда подошел, буркнул:
– Я ехал за вами от самого вашего дома.
– Зачем? – грозно вопросил Хоксторн и пошел на него.
Парнишка попятился, и Лоретта, схватив мужа за руку, потянула назад:
– Не надо! Ты его спугнешь.
Сейчас она заметила и пожелтевшие кровоподтеки под глазами, и бледный шрам под нижней губой – следы от побоев. Когда Солан рассказал ей всю историю, она пришла в ужас. Но сейчас все выглядело, слава богу, не так уж плохо.
– Как самочувствие? – спросила Лоретта, деликатно сделав вид, что не заметила ни синяков, ни шрама. – Кашель еще есть?
– Прошел.
– Вот и хорошо. Ты повзрослел, выглядишь крепким.
Фарли, не сводя с нее опасливого взгляда, медленно опустил на землю маленький грязный коричневый мешочек и отступил на шаг. Лоретта даже не заметила, что он был у паренька в руках.
– Вот возьмите.
У Лоретты перехватило дыхание, и с надеждой в голосе она спросила, шагнув было вперед, но Хоксторн ее придержал:
– Что там? Мамины драгоценности? Ты нашел их?
Фарли кивнул.
Ей хотелось немедленно забрать вещи, которые были ей так дороги, но она понимала, что Солан поступил правильно, когда остановил ее. Точно так же она сама минутой раньше придержала его.
– Там не все. Кое-что он уже успел продать.
– Ты, маленький… – взорвался Хоксторн, но вовремя прикусил язык. – Ты же сказал, что не знаешь его. У нас был уговор: если увидишь его, тут же сообщишь мне.
– Обошелся без вас, – презрительно фыркнул Фарли.
– Как они у тебя оказались? – спросила Лоретта.
– Так же как и в первый раз: взял, и все тут.
– Он станет тебя искать, – предупредил Солан.
– Не страшно: у меня есть теперь помощники, так что больше не тронет. К тому же как я отдам ему цацки, если теперь они у вас…
– Я же просил тебя прийти ко мне, чтобы больше не впутывался в такие дела.
Фарли, по своему обыкновению, лишь пожал плечами.
– Может, переселишься к нам? – предложила Лоретта, не утруждая себя раздумьями о том, какими последствиями может обернуться для нее самой и для Солана этот душевный порыв. – Мы о тебе позаботимся – герцог поможет. Не стоит возвращаться на улицу: там тебе грозит опасность.
– Мой дом здесь. – Фарли скосил глаза на Хоксторна. – Да и не любит он меня.
– И ты совершенно прав, приятель, – сухо согласился Солан.
– Уж какой есть.
– Ты мог бы измениться, если бы захотел, – возразил Хоксторн. – Если Лоретта хочет, чтобы ты остался, я найду для тебя место, но придется за кров и еду работать.
– Мне от вас ничего не надо. Я сам могу о себе позаботиться. У меня теперь есть друзья и нормальное жилье, а один хороший человек учит меня обращаться с лошадьми. Как Арнольд.
Лоретта воспрянула духом.
– А кто он, можешь сказать?
– Это вам ни к чему.
Лоретту огорчило немногословие парнишки, но она хорошо усвоила урок: помочь ему никто не в силах, пока он сам этого не захочет.
– Ладно, – сглотнув ком в горле, сказала Лоретта. – Спасибо, что вернул мне украшения. Я очень рада, что память о маме опять со мной.
Фарли опустил глаза, пару секунд смотрел себе под ноги, а потом тихо произнес:
– Простите меня.
Лоретта грустно улыбнулась: кое-чему ей все же удалось его научить.
– Молодец, что попросил прощения: значит, понимаешь, что совершил дурной поступок.
Покосившись на Хоксторна, паренек кивнул и пошел прочь.
– Подожди! – окликнула его Лоретта и, сдвинув в центр скатерти всю разложенную еду, завязала края узлом. – На, возьми на дорогу.
Фарли взял из ее рук узелок и молча кивнул, а Лоретта спросила:
– Когда придет зима и старая куртка будет тебе мала, ты дашь мне знать?
Мальчик пожал плечами, прижал узелок к груди и, не поворачиваясь к ней спиной, попятился, словно боялся, что за ним бросятся в погоню и отнимут еду. Лишь отойдя на безопасное расстояние, Фарли остановился, еще раз взглянул на герцога, сплюнул сквозь зубы и бросился наутек.
Лоретта не могла и себе самой объяснить, почему, глядя ему вслед, вдруг успокоилась. Может, потому, что напоследок паренек поступил правильно.
