И пока ведет верную политику. Жмет без чрезмерных усилий, но с намеками, определяющими будущее Хрусталевой.
– Я не понимаю!! – снова взвизгнула мадам. – Вы… вы та, которая…
Хрусталева запнулась, не подобрав тактичного и безопасного определения для страшной гостьи.
И Евдокия мысль закончила:
– Я та, кого вашими трудами записали в подозреваемые в совершении убийства. Так?
Хрусталева кивнула. Потом тут же помотала головой. Поскольку вопрос был поставлен двояко: «да» означало – согласна, я потрудилась над вашим обвинением.
Марина пуще прежнего вытаращила глаза на Евдокию и пролепетала:
– Я ничего не понимаю…
– Повторы, – покривилась Землероева. – Не будем возвращаться к пройденному, Марина Дмитриевна. Зачем?.. Мы – деловые люди. Вы – преступили наши интересы…
– Но я только свидетельница! – горячо воскликнула мадам Хрусталева и прижала ладонь к полуголой груди. – Я лишь рассказала о том, что видела!!
– Во-о-от, – удовлетворенно протянула Евдокия. – О том, что вы рассказывали следователю, вы нам сейчас и поведаете.
Марина всхлипнула и проскулила:
– Господи, я ведь только зашла в кафе пообедать…
– …с Анатолием Ивановичем, – продолжила Дуся. – А прежде навестили стоматолога. Кстати, – сыщица задумчиво оглядела хозяйку квартиры, – правильно сделали. Прежде чем подстраивать гадости, надо о зубах подумать.
– Да какие гадости-то?! – разрыдавшись, воскликнула Хрусталева.
– Цыц! – впервые вступил в разговор один из мужчин, конкретно – Костя. – Тихо, шкура. Пока с тобой нормально говорят.
Марина испуганно закусила нижнюю губу. Исподлобья оглядела стоявших у двери в гостиную мужчин с многообещающими лицами.
Евдокия села в кресло напротив рыжей и подалась вперед, сцепив между коленок пальцы рук.
– Марина, что вы видели в кафе и что вы рассказали следователю?
Пока лихим помощникам Евгения Тарасовича не удалось ознакомиться непосредственно с бумажками и протоколами. Но Евдокия, упомянув любовника и стоматолога, уже дала понять: нам все известно, но мы хотим тебя послушать.
Хрусталева подобрала босые ноги, прикрыла их полами пеньюара и, поглядывая на жутких визитеров, пожала плечами.
– Да в принципе только то, что видела…
– Ты, – Дуся перешла на упрощенное обращение, – сказала, что видела, будто я добавила что-то в бокал с вином?
– Нет, нет!! – облегченно затрясла головой Марина. – Я сказала, что погибший мужчина отходил от стола и говорил по телефону, а вы в это время оставались одна!
– Тебя просили не врать о том, что видела?
– Да!
«Язык – враг людей и друг дьявола и женщин», – говорили латиняне. Не имея в виду пьяных русских женщин. Пьяных и до смерти испуганных. Шпионок «ноль-ноль-ноль».
Марина даже не сразу поняла, что прокололась. И Дусе пришлось уточнить:
– А кто тебя просил не врать?
– Ну-у-у… – Хрусталева заерзала глазами. – Следователь, разумеется.
– Ну надо же, какие чудеса случаются, – усмехнулась Евдокия. – Следователь прямым текстом попросил тебя не врать? – Дуся никак не ожидала, что Марина «потечет» так быстро!
– Ну-у-у… типа да.
Сыщица вздохнула, пробормотала: «Какая глупость» – и обернулась к Косте:
– Проверьте позже запись в протоколе, пожалуйста. Может, и вправду… манера у следователя такая: предупреждать свидетелей о враках, а не об ответственности за ложные показания.
Намекнув свидетельнице на широчайшие возможности компании гостей, Евдокия снова повернулась к Хрусталевой:
– Итак, Марина, мы уже поняли, что тебе была дана команда меньше врать, чтоб дальше не запутаться. Я правильно уяснила поставленную перед тобой задачу?
Хрусталева мелко-мелко трясла головой, вжатой в поднятые плечи. Бестолково продолжала роль безвинно пострадавшей и затравленно поглядывала на гостей.
– Тебе приказали быть в кафе. Да? Желательно не одной. Дали задание проследить, чтобы я не утащила улики из кармана мертвого мужчины, и вовремя поднять переполох. Так?
– Не так! – храбро пискнула Марина.
И Костя тут же шагнул в комнату. Демонстративно надел толстые меховые рукавицы, пожамкал пальцами. Подумал пару секунд и, поглядев на шефа, поинтересовался, мотнув головой на столик, где стояла непочатая бутылка виски:
– Может, заправиться для начала, а? Люблю работать под градусом. Бодрит, знаете ли.
Шеф не ответил. «Полярник» поглядел на Хрусталеву, которая испуганно таращилась на кулачищи в рукавицах, и, вытянув шею, сказал киношно-замогильное:
– Бу!
Марина отшатнулась, завалилась на диван и, подтянув к себе большого плюшевого мишку, закрылась им. Уткнулась в бежевый игрушечный бочок и разрыдалась.
Завывания лживой дамочки особенного впечатления не произвели. Константин подошел к рыжей, резко вырвал из ее рук медведя, замахнулся игрушкой…
– Не надо! – выкрикнула Евдокия. И добавила более тихо: – Подожди. Марина уже все поняла.
Дуся смотрела на липовую свидетельницу, та подсматривала за грозной «убийцей» через пальцы, которыми лицо закрыла…
Евдокия повернулась к Марычеву:
– Можно я поговорю наедине с Мариной? Вы ее пугаете.
Тарасович внимательно прищурился на молодую сыщицу, только что довольно ловко расколовшую подставного свидетеля. И кивком отправил подчиненных на выход.
Но прежде чем выйти из гостиной, Константин глумливо протянул:
– Ну что ж, девчонки… поболтайте. Но коли что – я тут, в прихожей. В рукавицах.
Едва за «полярником» закрылась межкомнатная дверь, Хрусталева, не разгибаясь, подскочила к столу, цапнула бутыль с шампанским и, плюхнувшись обратно на диван, жадно приложилась к горлышку.
Разумеется, облилась.
Евдокия поморщилась, но вырывать бутыль не стала. Дамочка, судя по всему, снимает стресс спиртным, а в чужой монастырь со своим уставом лучше не влезать.
Да и не повредит ей крохотная доза. Пройдет для снятия напряжения и смазки разговора.
Хрусталева отставила руку с зажатой бутылкой. Нагнув голову, исподлобья поглядела на сыщицу.
Дуся запоздало прикинула: «А ведь может и меня бутылкой садануть. Решительная тетенька, все остальное – представление в расчете на мужскую жалость». Но, не дернув бровью, предложила сыщица вполне миролюбиво:
– Поговорим, подруга? Мы же обе вляпались.
– Куда? – икнув, спросила рыжая.
– В дерьмо. И ты, как мне кажется, попала круче, чем я.
