Протеизм не укладывается в рамки этой научной логики. Он адаптивен и в то же время похож на квантовый шум, одновременно функционален и непредсказуем – и этим напоминает человеческую креативность. Вполне возможно, что труднопредсказуемое поведение животных – нечто большее, чем просто побочный эффект сложности их мозга. Быть может, непредсказуемость – это функция мозга, которая развивалась в эволюции специально для того, чтобы загонять в тупик и поражать всех “психологов”, живших до нас. Чтобы понять, почему психология так сложна, нам нужно перестать думать о мозге как о физической системе, полной квантового шума и хаоса, или же как о вычислительной системе, полной информационного шума и программных багов. Нам нужно увидеть в мозге биологическую систему, которая эволюционировала для производства определенных типов адаптивной непредсказуемости в определенных условиях конкуренции и ухаживаний. Если протеизм не искать, то он и не найдется.
Как работает протеизм
Протеизм не требует, чтобы в вашем мозге царила кортикальная анархия в виде случайных нейронных возбуждений. Хаотичность вносится в ваше поведение лишь на определенном уровне и в соответствии с ситуацией. Если вы хаотично убегаете от хищника, траектория вашего перемещения в пространстве, вероятно, непредсказуема. Но на многочисленных других уровнях вы все еще поддерживаете порядок: согласованность распространения потенциалов действия по нервам – для стимуляции мышц, слаженность работы мышц – для приведения в движение конечностей, координированность движений конечностей – для обеспечения эффективного аллюра, зрительно-моторную координацию – для избегания препятствий. Протеизм – это стратегическое использование хаотичного поведения в моменты, когда нужно быть непредсказуемым. Он далек от мазохистского подчинения Фортуне, языческой богине случая и удачи. Протеизм – предвестник человеческой креативности: она тоже подразумевает стратегическое использование новизны с целью воздействия на окружающих, а не хаотичное комбинирование случайных идей.
Протеизм поведения особи в одной ситуации не означает, что она в любой ситуации будет вести себя как генератор случайных чисел. Психологи изучают человеческую способность к рандомизации еще с 1950-х, но, как правило, делают это с помощью письменных тестов, которые не позволяют оценить естественную способность к протеизму. Например, когда испытуемых просят написать случайную последовательность из слов “орел” и “решка”, полученные результаты проваливают статистические тесты на близость к случайным: в них слишком много чередований (“орел, решка, орел, решка”) и мало длинных повторов (“орел, орел, орел, орел”). К середине 1970-х, когда были проведены уже десятки экспериментов по генерации случайных последовательностей, психологи пришли к выводу, что людям рандомизация дается безнадежно плохо.
Однако во время выполнения этих тестов у людей, как правило, не было никакого стимула поступать случайным образом. Когда он есть, получается намного лучше. В 1980-х психолог Аллен Ньюрингер обнаружил, что и крысы, и люди способны генерировать почти идеальные случайные последовательности, если получают вознаграждение и заинтересованы в выполнении задания. Кроме того, имеет значение социальная обстановка. Амнон Рапопорт и Дэвид Будеску выяснили, что, играя в орлянку на реальные деньги, люди очень быстро учатся рандомизировать свои ходы. Им даже не нужно говорить, чтобы они поступали случайным образом: они сами приходят к тому, что выгодно быть непредсказуемыми.
Читая лекции о протеическом поведении, я обычно прошу двух человек из зала сыграть в орлянку британскими фунтами, то есть повышаю ставку по сравнению с обычной, выраженной в пенни. Я даю каждому игроку по 10 фунтов и говорю, что после 10 раундов они смогут забрать выигрыш себе. Возможность заработать 10 фунтов за пять минут чудесным образом концентрирует мозги британской академической публики. Разворачивающаяся затем драма предсказаний, контрпредсказаний, алчности, страха, фрустрации и недоверия – о, это стоило бы видеть! Я не даю игрокам инструкции вести себя случайным образом, они сами постепенно понимают, что это лучшая стратегия. Тот, кто чередует орлы и решки слишком предсказуемо, быстро теряет 3–4 фунта. Большинство игроков приходит к тому, что гораздо проще самому поступать хаотично, чем пытаться предугадывать действия соперника. Наша врожденная способность к протеизму проявляется только в тех стратегических ситуациях, где успех зависит от непредсказуемости.
У обычных людей отлично получается рандомизировать свои действия, аутисты же к этому не способны. Психолог Саймон Барон-Коэн обнаружил, что аутичным людям очень плохо дается хаотичное поведение в играх, подобных орлянке. Он объяснил это тем, что, возможно, аутисты лишены “теории разума” – психического механизма, благодаря которому обычные люди понимают убеждения и желания других. Аутичные люди, видимо, не способны осознать, что другие могут прогнозировать их действия, и потому сами обычно играют очень предсказуемо – просто чередуют орла и решку. Похоже, чтобы рандомизировать свои стратегии в новой ситуации, нужно понимать, что соперники стремятся предугадать ваши действия. Разумеется, кролику, чтобы выписывать непредсказуемые зигзаги, не нужно проникать в разум лисы: в ходе эволюции его мозг обзавелся специальными нейронными цепями, отвечающими за древнюю игру преследования и уклонения. Кролики не нуждаются в теории разума, чтобы петлять в минуты страха. Вероятно, эта “теория” необходима для протеизма только в эволюционно новых играх, таких как орлянка.
Протеические приматы vs макиавеллиевские телепаты
В 1990-х приматологов очень вдохновляла идея макиавеллиевского интеллекта – способности, позволяющей высшим приматам, включая людей, предсказывать чужое поведение и манипулировать окружающими. Высшие приматы живут группами, перспективы членов которых на выживание и размножение зависят от социальных связей. Посмотрев на эволюцию с точки зрения концепции эгоистичного гена, приматологи увидели общественные взаимодействия в новом свете. Раньше считалось, что социальное поведение служит только для формирования пар и сплочения группы. Теперь же его начали рассматривать как стратегическую игру, в которой есть место политике, заключению союзов, реципрокности, семейственности, агрессии и миротворчеству. Ключ к успеху в этих стратегических играх – способность предсказывать поведение других особей. Согласно теории макиавеллиевского интеллекта, высшие приматы обзавелись крупным мозгом и высоким интеллектом, чтобы лучше предсказывать поведение других особей.
Предположим, что эта точка зрения верна. Успокоится ли эволюция на том, что все приобретут способность предсказывать чужое поведение и манипулировать окружающими? Или все-таки разовьет какие-нибудь контрстратегии? В обществе макиавеллиевских “психоаналитиков” те особи, действия которых труднее предугадать и которыми труднее манипулировать, будут пользоваться обычными преимуществами протеизма.
В очень значимой статье 1984 года, посвященной “чтению мыслей и манипулированию”, Джон Кребс и Ричард Докинз упоминают только два способа помешать сопернику предугадать ваши действия: утаивание и обман. Вы можете попытаться или скрыть свои намерения (стратегия “покерфейса”
[91]), или ввести соперника в заблуждение относительно них (стратегия блефа). Но авторы упустили из виду третий классический способ – вести себя хаотично (стратегия протеизма). Несомненно, каждая из трех стратегий в определенной ситуации может быть полезна, и у видов с высоким макиавеллиевским интеллектом должны вырабатываться все три. Но стратегия протеизма имеет большое преимущество: она не оставляет возможности для верных предсказаний в принципе. Стратегии блефа и покерфейса уязвимы: если способность определять намерения и раскрывать обман усовершенствуется в ходе эволюции, они утратят эффективность. Однако невозможно научиться лучше предсказывать поведение, если оно по-настоящему хаотично.
