Во многих племенных обществах спортивные состязания, драки и военные действия отделены друг от друга нечетко. Все они ритуализованы и в какой-то мере подчиняются правилам. Правила исходно формулируют как общественные договоренности, призванные минимизировать риск смерти в ходе половой конкуренции, которая принимает форму борьбы за ресурсы, территорию и статус. Сильнее всего искушение нарушить договоренности во время войн между племенами: мертвые враги ведь не расскажут другим племенам о вероломстве. Но во внутриплеменных конфликтах следовать правилам ведения борьбы заставляет социум. Если признать, что и мужские соревновательные виды спорта, и мужские сражения относятся к одной и той же сфере – сфере полового отбора, – то перестанет казаться странной склонность мужчин рисковать своей жизнью и конечностями, участвуя в гонках, занимаясь альпинизмом и кикбоксингом. Самцы всех видов млекопитающих рискуют своей жизнью в ритуальных поединках за самок. Мы, люди, изобрели тысячи способов делать то же самое с помощью разума, позволяющего понимать правила спортивных состязаний и следовать им. Как и в случае других поведенческих продуктов полового отбора, нам необязательно осознавать, что спорт появился как сексуальная демонстрация для получения репродуктивного преимущества от обладания спортивными навыками.
В эволюционной психологии почти нет исследований психологических адаптаций, лежащих в основе спортивных способностей. Я лишь могу сделать несколько предположений. Психика людей обоих полов должна быть особым образом приспособлена к изобретательству, подражанию и занятиям спортом. Учитывая, что дети сами по себе, без принуждения, показывают высокую мотивацию к занятиям спортом – в отличие от других видов борьбы или игр, – я бы предположил, что это адаптации, специфичные для спорта, а не побочный эффект более общих механизмов обучения. Кроме того, у нас должны быть мотивационные системы, распределяющие энергию и усилия в зависимости от того, кто наблюдает за спортивным состязанием и кто наш соперник. Должны быть и когнитивные системы, позволяющие разрабатывать правила спорта, выявлять их нарушения и наказывать нарушителей. Еще, похоже, мы обладаем очень гибкой способностью делать бессознательные умозаключения о физической приспособленности человека на основе его спортивных демонстраций, даже если с этим видом спорта мы сталкиваемся впервые. Это общее умение распознавать физическую приспособленность по незнакомым формам демонстраций может объяснить, за счет чего могло развиться такое многообразие видов спорта в разных культурах.
Спорт – это явление на стыке тела и разума, природы и культуры, соперничества и выбора партнера, физической и эволюционной приспособленностей. Спорт – это способ прорекламировать основные аспекты здоровья и состояния тела. Он доступен обоим полам, в отличие от специфических брачных украшений вроде груди или бороды. Олимпийская медаль по плаванию может оказаться гораздо более сексуально привлекательной, чем эротический танец, поскольку плавание намного лучше отражает приспособленность. Спорт в разных своих проявлениях развился в результате полового отбора, но он вовсе не сводится к примитивным сексуальным демонстрациям.
Половой отбор, действующий на тело человека, затрагивает не только брачные украшения. Когда наши предки освоили спорт, это создало условия для более прицельного отбора особей с лучшей физической приспособленностью. Эволюционным психологам стоило бы расширить свои исследования физической красоты, включив в них и элементы поведения, которые служат для демонстрации приспособленности – например, спорт. Нам нужно уметь объяснять, почему женщины находят привлекательным тело чемпиона-спринтера Линфорда Кристи и его поразительную скорость – даже если он бежит стометровку из одной произвольной точки в другую, не преследуя никакой очевидной биологической цели.
Внедорожники?
До недавнего времени наука и медицина видели в человеческом теле лишь машину для выживания. Ричард Докинз в своей книге “Эгоистичный ген” предложил радикальный эволюционный взгляд на тело как на автомобиль, перевозящий гены из одного поколения в другое. С точки зрения теории полового отбора тело – это инструмент для демонстрации физической приспособленности с помощью таких дорогостоящих представлений, как копулятивные ухаживания или многообразные виды спорта. А не попробовать ли нам забавы ради объединить эти взгляды – спортивный, утилитарный и автомобильный – и посмотреть на человеческое тело как на своеобразный спортивно-утилитарный автомобиль (SUV)
[50]?
Метафора кажется удачной, поскольку спортивно-утилитарные автомобили стремятся выставить напоказ свою грубую функциональность, вездеходность, огромную мощь и абсурдные размеры. Эти автомобили претендуют на практичность, но для большинства автовладельцев Америки и Европы это лишь новая форма показного потребления. Внедорожники – это прежде всего показатель статуса, просто так сложилось, что они еще и воплощают эстетику функциональности. И, конечно же, здесь не обходится без принципа гандикапа. Большой размер машины демонстрирует способность выложить круглую сумму при покупке автомобиля, а большой двигатель – способность нести высокие эксплуатационные расходы при маленьком пробеге. Возможности автомобиля позволяют возить шестерых взрослых людей по горной местности, но обычно его используют для задач не сложнее, чем возить ребенка в детский сад и обратно по зеленому пригороду. В какой-то степени размер этих автомобилей похож на результат процесса убегания, этакой эволюционной гонки вооружений в деле обеспечения автомобильной безопасности. Если все остальные ездят на внедорожнике, водитель машины среднего размера оказывается в небезопасной ситуации – и ему остается лишь самому пересесть на SUV. Но будет неверным рассматривать феномен внедорожников лишь как следствие соревновательного стремления к ударостойкости. Все же их размер – это показатель благосостояния владельца, и переход от первоначальной эстетики функциональности SUV к их современной эстетике люксовой декоративности служит тому подтверждением.
Эволюция человеческого тела, похоже, шла тем же путем. На первый взгляд кажется, что оно выглядит и функционирует так же, как утилитарный автомобиль, предназначенный для выживания. Вероятно, размеры нашего тела увеличились под давлением мужской половой конкуренции в плейстоцене из-за того, что генам казалось небезопасным кататься в мелких самцах. Но высокая степень развития нашего телесного декора говорит о том, что выбор партнера тоже в этом поучаствовал. Его следы особенно заметны в мужском теле. Крупные размеры, жадный до топлива метаболизм и способность сжигать энергию в занятиях спортом выдают роль женского выбора в истории его развития – выбора в пользу индикаторов физической приспособленности. Требования, которые предъявляли беременность и материнство к женскому телу, не допускали такой расточительности. Но и у женщин есть индикаторы приспособленности, которые выработались благодаря выбору партнера мужчинами. Наши тела развивались как внедорожники – машины для сексуальных демонстраций, а не для охоты и рыбалки. Возможно, и наш разум развивался тем же псевдофункциональным путем. В следующей главе мы узнаем, как выбор партнера помог нам приобрести особые поведенческие возможности и эстетические вкусы, благодаря которым мы смогли расширить ассортимент наших брачных украшений от телесных черт до произведений искусства.
