На мой взгляд, к человеческой морали относится любое поведение, в ходе которого люди демонстрируют свои моральные качества. Альтруизм – жертвование своими интересами ради чужой выгоды – это, пожалуй, одна из самых ярких демонстраций моральных качеств, но далеко не единственная. Как и в случае с другими надежными индикаторами приспособленности, суть таких демонстраций не столько в пользе для других, сколько в затратности для самой особи. Мораль представляет собой систему гандикапов, сформированных половым отбором, – дорогостоящих индикаторов наших моральных качеств.
Безразличие как эволюционная норма
Согласно популярному стереотипу, эволюционная теория подразумевает, что все живые организмы ведут свирепую, кровавую, безудержную борьбу друг с другом. Тогда, если взять любых двух животных и бросить их в яму, они должны начать разрывать друг друга на куски. Однако этого не происходит. Означает ли это, что природа более склонна к сотрудничеству, чем предполагается эволюцией?
Нет. Экологи давно уже пришли к выводу, что типичная форма взаимоотношений между двумя особями одного или разных видов – это не конкуренция и не кооперация, а нейтрализм. Нейтрализм – это безразличие: животные просто игнорируют других. Если они сталкиваются на дороге, то обходят друг друга. Все остальные варианты требуют слишком много энергии. Быть мерзким затратно, быть милым – тоже, а животные в ходе эволюции приспособились по возможности избегать лишних расходов. Поэтому дикие животные обычно больше напоминают озабоченных пассажиров электричек, стремящихся попасть на работу и ни с кем не столкнуться, чем персонажей кровавых боевиков Джона Ву.
В природе безразличие – это норма. Хищники игнорируют всех животных, кроме нескольких излюбленных видов, которыми питаются. Паразитов обычно интересует единственный вид – хозяин. Дарвин отмечал, что самая жесткая конкуренция идет внутри видов, поскольку особи одного вида претендуют на одни и те же ресурсы и одних и тех же партнеров. В центре внимания эволюционной биологии находится конкуренция, так как именно за счет конкуренции между генами идет эволюция. Тем не менее животные стараются избегать конкуренции. В частности, эволюция никогда не благоприятствует злобе – причинению вреда сопернику, при котором несет убытки и само животное. От злобы страдают жертва и агрессор, зато их конкуренты получают преимущество.
Поскольку животные по умолчанию относятся друг к другу безразлично, нам не нужно искать специальных объяснений человеческому равнодушию к другим людям и животным. А вот затратные действия с целью помочь или навредить другим требуют объяснения. Если мы обычные животные, то основной формой наших взаимоотношений с собратьями должна быть не ненависть, не эксплуатация, не злоба, не соперничество, не обман и предательство, а безразличие. В целом так оно и есть. Иммануил Кант считал, что в других людях мы видим, с одной стороны, существ со своими целями и устремлениями, а с другой стороны, средства достижения наших собственных целей. Нейтрализм не предполагает ни того, ни другого: окружающие – не субъекты и не объекты, а просто повод бросить безучастный взгляд и лениво пожать плечами. Вопрос к эволюции: почему мы не всегда пожимаем плечами, когда нам представляется возможность проявить заботу и великодушие?
Скрытые преимущества доброты
Эволюция морали не возвела нас на этическую вершину, превратив из злобных животных в великодушных людей. Наша отправная точка была посередине – на этическом “нулевом рубеже”, где мы сидели, безучастные и равнодушные. Чтобы развить в себе доброту, мы нуждались в каком-то виде селективного давления. Любая приличная теория эволюции человеческой морали должна объяснять, какую пользу для генов конкретной особи может приносить затратная помощь другим. Материальные затраты должны быть переведены в реальные преимущества для выживания или размножения. Если теория не позволяет этого сделать, то она и не даст ответ на вопрос, как у нашего вида могло развиться нравственное поведение – доброта и великодушие. Законы эволюционной биологии требуют, чтобы мы нашли скрытую “генетически-эгоистическую” выгоду альтруизма.
Некоторых философов, теологов и журналистов огорчает необходимость искать скрытую выгоду морали. Они бы предпочли считать ее бескорыстным альтруизмом, свободным от эгоистических мотивов. По их логике, эволюционного объяснения заслуживают только нравственные качества святых, отринувших плотские искушения. Но, как мне кажется, теория, объясняющая мораль святых, мало говорила бы о человеческой природе в целом, поскольку святые встречаются редко. Из примерно 15 миллиардов людей, живших со времен Иисуса Христа, католическая церковь канонизировала всего несколько тысяч. Иными словами, святых – один на миллион. Они могут служить моральным ориентиром, но в качестве источника данных о реальном поведении людей они статистически незначимы. Иногда невозможно понять, о чем развивают свою мысль философы-моралисты – о реальной человеческой морали или же об идеале, к которому могут прийти разве что святые. Меня сейчас интересует эволюционное объяснение обычной человеческой доброты, поэтому учитывать статистические выбросы вроде безмерной доброты святых я бы не стал.
Ступенькой ниже теологов, но выше всех прочих расположились экономисты. Они объясняют человеческую мораль, как и все поведение, через призму рациональных предпочтений. Добрым людям приятно делать добрые дела, а значит, они получают от этого некую субъективную пользу. Если мы жертвуем деньги на благотворительность, это означает, что субъективная польза от этого жеста превышает таковую от сохранения суммы пожертвования. Большинство экономистов прекрасно понимает, что принцип выявленных предпочтений
[60] не помогает добраться до сути: это замкнутый круг. Он сводится к формулированию аксиом, которые применяют в доказательстве теорем о новых аспектах экономического поведения потребителей. Ни в коем случае этот принцип нельзя считать психологическим и уж тем более эволюционным объяснением поведения человека.
Иногда психологи не понимают, что, пытаясь объяснить моральное поведение с помощью моральных предпочтений, они попадают в замкнутый круг. Конечно, всегда можно сказать, что мы добрые, потому что выбрали быть добрыми. Или потому, что нам приятно, когда мы поступаем по-доброму. Или потому, что у нас в мозге есть специальные нейронные цепи, награждающие нас за доброту выбросом эндорфинов. Все эти объяснения порождают закономерный вопрос: почему моральные предпочтения, моральные эмоции и “моральные” нейронные цепи вообще стали стандартной частью человеческой природы? Затратное поведение не может закрепиться в эволюции только потому, что оказалось приятным для исполнителя. Наоборот, удовольствие может закрепиться как мотивация для поведения, которое дает какие-то скрытые преимущества.
Большинство эволюционных психологов сходятся на том, что доброта и щедрость могут быть выгодны в двух случаях. Первый – это помощь кровным родственникам. В этом случае ущерб для собственных генов особи компенсируется (порой с лихвой) выгодой для копий этих генов в организме родственников. Этот случай описывает теория родственного отбора
[61]: она объясняет щедрость по отношению к генетически близким особям. Второй случай – помощь тем, кто в будущем с высокой вероятностью ответит тем же: за сегодняшний альтруизм вы завтра должны получить компенсацию. Об этом – теория взаимного альтруизма, которая, как обычно утверждается, объясняет большинство примеров доброты к неродственным особям.
