Книга Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы, страница 95. Автор книги Джеффри Миллер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы»

Cтраница 95

Семейственность и взаимность занимают важное место в нашей жизни, и в связи с ними мы выработали много психологических адаптаций. Эти виды альтруизма объясняют многие аспекты морального поведения человека. Например, в свете теории родственного отбора становится ясным, почему еще Конфуций называл добродетелью почитание семьи. А теория взаимного альтруизма помогает объяснить тактичность, лояльность, чувство вины и жажду мести. Но многое выходит за рамки этих двух теорий. Человеческая мораль включает огромное многообразие элементов поведения и суждений, которые не получается объяснить таким образом. Рассмотрим сначала ограничения этих концепций, а затем попробуем выяснить, не сулит ли нам доброта других скрытых выгод.

Семейственность

Теорию родственного отбора разработал Уильям Дональд Гамильтон в 1964 году. Согласно этой теории, доброта к потомству и другим близким родственникам имеет скрытые выгоды. Ген [62] доброты к родственникам должен успешно распространяться, поскольку его обладатели помогают родственникам с тем же геном выживать и размножаться. Родственники наследуют этот ген от общего предка. Таким образом, альтруизм по отношению к кровным родственникам – это фактически генетический эгоизм.

Возможно, это трудно понять, поэтому рассмотрим эволюцию с точки зрения эгоистичного гена. Гены эгоистичны в том смысле, что приспособлены для производства максимального количества своих копий. Они стремятся как можно шире распространиться по популяции. Зачастую они делают это путем конструирования организмов с телом и мозгом, которые ведут себя как индивидуальные существа с собственными интересами. Но это далеко не единственный способ. Любой ген выиграет, если научится узнавать свои копии в других организмах и способствовать их распространению. Однако большинству генов это недоступно, поскольку они отвечают за легкие, печень и другие “слепые” органы, имеющие мало отношения к великодушному поведению. Избирательная доброта к кровным родственникам доступна лишь нескольким типам генов. Одни из них обеспечивают перцептивную способность отличать родственников от не родственников, другие – поведенческую способность проявлять доброту по отношению к родственникам. А еще есть гены, которые отвечают за развитие систем типа матки и груди, снабжающих питанием особей, которые растут внутри организма или цепляются за него снаружи, а значит, скорее всего, приходятся ему детьми. Это главные направления эволюции генов доброты к родственникам.

В действительности теория родственного отбора – это просто теория о распространении генетических изменений определенного типа. Единственный вид мутаций, способный содействовать своим копиям в родственных телах, – мутации, обеспечивающие узнавание и поддержку их носителем своих генетически близких родственников. Поддерживая близких родственников, у которых с вами есть недавний общий предок, вы, скорее всего, поспособствуете распространению вашей мутации “родственной доброты”. Все здание семейной жизни и родственных отношений стоит на нескольких специфических мутациях, отвечающих за узнавание родственников и непотизм. Гены узнавания родственников целенаправленно вырабатывают новые механизмы для более эффективного узнавания собственных копий и содействия им, тогда как все остальные гены занимаются своими делами, и до родства им нет дела.

Теория родственного отбора предсказывает, что чем ближе родственник, тем мы к нему добрее: наш альтруизм должен быть пропорционален вероятности того, что мы с родственником обладаем общим геном альтруизма. А эта вероятность зависит от того, как давно жил наш последний общий предок и как много общих предков у нас было. Вероятность обладания одним и тем же геном “родственной доброты” у сиблингов и у родителей с детьми составляет 50 %, а у полусиблингов, у бабушек и дедушек с внуками и у дядей и тетей с племянниками – всего 25 %. Поэтому мы, как правило, добрее и ближе к сестрам, чем к племянницам, причем даже в обществах, где принято жить большими семьями.

В этом месте обычно возникает путаница. Теорию родственного отбора часто неверно истолковывают: будто бы она утверждает, что наша доброта к другим людям должна быть пропорциональна проценту общих с ними генов. Разве ДНК всех людей не совпадает примерно на 99 %? Эта цифра кажется довольно близкой к 100 %, характерным для идентичных близнецов. Если у нас столько общих генов с другими людьми, зачем нам вообще делать различия между близкими и дальними родственниками? И разве мы не делим половину генов с другими млекопитающими, птицами и даже рыбами? Да мы к любой селедке должны относиться как к кузине, а к ленивцу – как к брату. Мы должны следовать золотому правилу нравственности при общении со всеми приматами, быть друзьями всех млекопитающих, союзниками термитов и солитеров и лишь слегка проблемными соотечественниками баобабов, жгучей крапивы и антарктических лишайников. Согласно этой интерпретации теории родственного отбора, на нашей благословенной планете должны царить всеобщие мир, кооперация и симбиоз.

Это был бы странный и прекрасный мир, если бы существовал эволюционный процесс, поддерживающий альтруизм, пропорциональный реальной степени генетического сходства. Расизм, этноцентризм, ксенофобия, сексизм, соперничество между людьми, преступность, войны, вырубка лесов, загрязнение окружающей среды, жестокость по отношению к животным – ничего этого не было бы. Мы все поступали бы как последователи индийской религии джайнизм, которые не отваживаются двигаться и есть, если этим могут причинить вред живому. Но такого эволюционного процесса не существует. Теория родственного отбора предлагает лишь беспамятную, близорукую и неуклюжую его имитацию, формируя иллюзию, будто только у самых близких наших родственников генетически есть с нами что-то общее.

Какие же составляющие нашей морали образовались в результате родственного отбора? На этот счет есть разные мнения. Уильям Гамильтон, Эдвард Уилсон и многие другие предполагают, что адаптации, отвечающие за доброту к родственникам, послужили основой для развития доброты к не родственникам. Для родственного отбора мозг не обязателен, но полезен. Важнейшим шагом должно было стать обретение мозгом способности узнавать родственников, отмерять количество положенной им заботы исходя из показаний индикаторов генетической близости и обеспечивать такую заботу, которая будет им реально полезна. Кажется, что эти адаптации было бы легко модифицировать так, чтобы они позволяли узнавать неродственных особей, отмерять уже по другим индикаторам причитающуюся им заботу и эффективно проявлять ее.

Но поддержала бы эволюция такие модификации? Гены, лежащие в основе доброты к родственникам, могли закрепиться, только если бы они заставляли отвергать не родственников. Успех этих генов еще со времен их появления в виде совокупности редких мелких мутаций зависел от того, что они обеспечивали именно селективный альтруизм, а не альтруизм по отношению ко всем подряд. Хотя с психологической точки зрения это такой маленький шажок – распространить родственный альтруизм на не родственников, для эволюции это огромный скачок, переворачивающий саму основу родственного отбора. От способности представить, что все люди братья, далеко до соответствующих поступков. Узнавать родственников способны многие млекопитающие. Если человеческая мораль появилась как естественный побочный эффект родственного альтруизма, мы могли бы ожидать проявлений морали, подобной нашей, и от других млекопитающих. Но ничего такого они не показывают. Очевидно, эволюция должна была безжалостно избавляться от тех генов альтруизма, которые теряли свою избирательность и заставляли своих обладателей обращаться с посторонними как с родными. Теория родственного отбора хорошо объясняет нашу доброту к кровным родственникам, но подвести под нее другие виды альтруизма не удается.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация