– Я ему передам, – сухо парирует Моника.
– Да, и передайте ему еще, что баланс всего в один голос очень шаткий.
– Вы угрожаете? – раздражена Моника.
– Нет, что вы, мы собираем урожай на одном поле, но совсем скоро может оказаться, что засеивать его будет нечем.
Марк вышел из кабинета, и мы следуем за ним.
– Что происходит? – спрашиваю у Моно.
– Ему мало, и сейчас он пытается выбросить акции своего партнера на рынок, чтобы быстро их скупить через подставные компании.
– Но как? Он ведь будет участвовать в торгах не один.
– Откуда столько познаний? – удивился Моно, останавливаясь напротив кофейного аппарата. – Кофе будешь?
– Не откажусь, – соглашаюсь.
– Ты права, все будет выглядеть открыто и публично, но на самом деле Марк успеет выкупить большую часть лотов.
– Каким образом? – бросаю два кубика сахара в кофе и глазами ищу ложечку.
– В этом весь Марк. Ты заметила, сколько из присутствующих за столом проголосовали за? Все эти люди уже продали Марку часть еще не купленных акций, и, когда официально начнутся торги, они будут скупать акции в его пользу.
– Неужели старик так просто даст свое согласие?
– Закрой глаза, – попросил Моно.
Открываю глаза. Мы на похоронах. Среди собравшихся замечаю Марка, недалеко от него стоит Моника.
– Вот и нет старика, – весело произносит Моно.
– Его убил Марк? – с ужасом спрашиваю, наблюдая за похоронами.
Марк подошел к могиле, достал небольшой блокнот и прочитал с листа:
– Питер был удивительным человеком. Мир еще долго будет его оплакивать. Возможно, когда-нибудь мы изобретем лекарство от смерти, и если это произойдет, то благодарить мы должны будем именно Питера. Великий бизнесмен, меценат, человек с большой буквы, – Марк перевернул страницу, – Питер построил огромную империю, и в дома миллионов людей пришел достаток, благодаря его усилиям, азарту, желанию двигать прогресс. Покойся с миром, мой друг и учитель. – Марк присел, взял горсть земли и бросил ее в могилу.
– Марк убил его?
– Нет, он выпал за борт яхты, идущей на полном ходу, и свернул себе шею.
– Так глупо, – смотрю на Моно и замечаю на его лице веселую улыбку. – Тебе смешно?
– Да, его смерть меня веселит. Иметь в жизни все и так глупо закончить. Если честно, я понял, что переход на новый уровень совершенно непредсказуем.
– Ты о смерти?
Моно кивает, наблюдая за тем, как двое в черном закапывают могилу.
– О смерти. За три года я увидел в чужих воспоминаниях много последних мгновений. В большинстве своем все они были безумно стремительны. Правда, иногда попадались и те, что длились годами. Человек с неизлечимым недугом мог очень долго бороться за жизнь, но финал его стараний был всегда предсказуемым. Борясь за жизнь, люди умирали долго и мучительно. – Моно провел взглядом пожилую пару.
– Больно умирать? – смотрю на Моно.
– Больно осознавать, что конец неизбежен. Но поразительно другое, – он посмотрел на меня многозначительно – так, словно захотел поделиться огромной тайной. – Те, кто живет без тормозов совести и моральных принципов, в большинстве своем не мучаются в старости. Как правило, нелюди умирают быстро. Выстрел в голову, на мой взгляд, очень гуманная смерть.
– Жуть какая, перестань. – Меня едва не вырвало.
– Хочешь увидеть? – предложил Моно. – Марго, закрой глаза.
– Нет, – мой голос немного дрогнул, – я не хочу.
– Мда-а-а, – Моно повеселел, – струсила?
– Пойдем, – взмолилась я. – Скажи мне, где Марк?
Моно был удивлен. Он посмотрел на родственников Питера, затем его взгляд скользнул по надгробным плитам.
– Ты серьезно? – он почесал подбородок. – Я думал, после увиденного у тебя пропадет желание его видеть. Ты понимаешь, кто такой Марк?
– Ты показал мне свою правду, теперь я хочу услышать его. Пусть он сам все расскажет.
Я еще не забыла, как Моно сделал меня заложницей и отправил на встречу с Рихардом. Оказалось, что Рихард понятия не имеет о том, что происходит в созданном им мире. Моно, словно Морфей, способен переноситься в миры воспоминаний. Для него нет преград. Что, если все, что Моно мне показывает, – мираж, выдумка, разыгранная сцена? Мозг закипал. Вопросов становилось все больше, и мысли начали понемногу путаться.
– Ну, как знаешь, – Моно стал равнодушным.
– Ты выполнишь свое обещание?
– Да. Закрой глаза.
Открываю глаза.
– Почему так долго? – спросил Марк, заглядывая мне в глаза.
Кинотеатр под открытым небом. Вокруг ретроавтомобили. Мы сидим в машине и смотрим на огромный экран.
– Где мы?
– Я выбрал сон под названием «Кино двадцатого века».
– Ты знал, что попадешь в открытый кинотеатр?
– Нет, откуда? – Марк засмеялся. – Это ты можешь помнить сны, а всем остальным приходится выбирать наугад, – он барабанил пальцами по рулевому колесу, – и только внутри сна мы понимаем, что происходит с нами, а когда просыпаемся, воспоминания исчезают. К примеру, вчера я наяву рисовал твой портрет, но так и не смог вспомнить черты лица.
– Зачем ты это делал? – спрашиваю, наблюдая за происходящим на экране. Перед глазами – дуэль. Звучит выстрел, и кто-то падает замертво.
– Это не я, это мое подсознание пыталось вырваться наружу.
– Давай уедем отсюда, – прошу Марка, открывая окно. – Душно.
Марк молча повернул ключ зажигания, и автомобиль плавно тронулся с места, покидая кинодром.
– Ты когда-нибудь ездила на таких?
– Нет.
– Механическая коробка передач. Когда-то у меня была такая же. Давно это было, очень давно, – Марк покрутил ручку радио, и из динамиков зазвучал джаз.
Мы ехали по ночному шоссе в темноту. Вдруг Марк, съезжая на обочину, остановил автомобиль.
– Поедем с ветерком, – он надавил на рычаг, отбрасывая крышу, затем, выйдя из автомобиля, уложил откидной тент в багажник. – Обожаю кабриолеты!
Над головой рассыпались миллиарды звезд. Марк посмотрел в космос, и мне показалось, что все его мысли устремились далеко на орбиту. Туда, где тихо и спокойно.
– Ты представляешь, три года ищу сон астронавта и не могу найти. А все потому, что в сети немереное количество шлака. Как-то мне попался сон под названием «Невесомость». Я запустил его и провел ночь в аэротрубе для парашютистов. Черт знает что! Вот почему они там решили, что это и есть невесомость? Ах, если бы я мог помнить сны!
– Что бы тебе это дало?
