Что, если предположить, что она не Марго и это – дневник чужих воспоминаний, которые ничего общего не имеют с ее прошлым? Тогда кто она на самом деле? Почему ничего не помнит, куда подевалась ее настоящая жизнь? Человеку, потерявшему память, всегда можно подарить новые воспоминания. Написать прошлое заново. Дать шанс стать другим».
В палату входит доктор Филипп.
– Как вы, моя дорогая?
Безымянная поворачивается на спину и немного приподнимается на локтях.
– Не знаю, – она неловко улыбнулась. – Позвольте спросить?
– Конечно, спрашивайте. Чем я могу вам помочь?
Доктор присел на край кровати.
– Я хочу знать: кто я?
– Кто вы?
– Да, я.
– Разве в дневнике об этом не написано? – лукаво спросил доктор и немного прищурился.
– Написано, но я хочу услышать вашу версию. Как меня зовут?
– Ваше имя? – переспросил доктор Филипп.
– Да, назовите его.
Доктор повернулся к окну. Какой сейчас год, месяц, день? Безымянная смотрела на него в ожидании ответа.
– Вы можете его назвать?
– Вас зовут Марго, но сейчас вы вправе выбрать себе новое имя.
– Почему? – спросила она с надрывом.
– Поймите, я просто доктор, который удалил то, что вас убивало, и все, не более того. Станьте тем, кем хотите быть, и выберите то, во что хотите верить. Примите тот факт, что вы уже никогда не сможете вспомнить свою прошлую жизнь. Это невозможно, какой бы она ни была. Правда состоит в том, что вы родились всего неделю назад в этих стенах. Уверен, многие хотели бы оказаться на вашем месте.
Он многозначительно вздохнул, затем встал и, подойдя к окну, продолжил:
– Не знаю, что за послание написано в вашем дневнике, но мой вам совет, милочка, вы должны сами выбрать, кем хотите быть завтра и о каком прошлом желаете помнить сейчас. Придумайте его, создайте, проявите фантазию, пусть прошлое будет таким, которое способно повлиять на будущее и сделать вашу жизнь лучше.
– Но если я ничего не помню, как я могу придумать прошлое, из чего оно должно состоять? У меня нет опыта, и мне не с чем сравнивать, что хорошо, а что на самом деле плохо.
– А вы сравните с тем, что написано в вашем послании. Все хорошее оставьте себе, а все плохое пусть станет для вас мерой, определяющей грань между плохим и хорошим.
– Как дальше жить, доктор Филипп?
– Как пожелаете. Для начала перестаньте думать о плохом, плохие мысли не помогают выздоровлению.
– Стоит читать дальше этот дневник?
– Не знаю, это вам решать.
В палату, вкатывая перед собой кресло-каталку, вошла медсестра Элис.
– Пора обедать. Пойдем, милочка, тебе нужны силы.
– У нее жидкое, – напоминает доктор Филипп, обращаясь к медсестре.
– Я помню, вы меня не подловите. Диета № 5.
Медсестра протянула руки и помогла Безымянной перебраться в кресло-каталку.
– Вы с нами, доктор Филипп?
– Нет, идите, я еще постою. Потрясающий вид.
Вид из окна палаты завораживал. Океан. Волны поглаживают песок, искрясь в полуденном солнце, и тихо шепчут: шу, шу, шу, шу. На горизонте парит круизный лайнер «Принцесса Карат». Филипп знал это судно. Когда-то давно он плавал на нем со своей Эммой. Он любил Эмму всем сердцем, каждой клеточкой с первого взгляда.
Его сосуд был полон чудесными воспоминаниями. Он знал, что таких счастливчиков, как он, в мире не так уж и много. Каждый день, каждая минута, прожитая рядом с Эммой, были незабываемы и неповторимы. Он любил смотреть на нее, стоять рядом, дышать и смотреть в одном направлении или, повернувшись лицом к лицу, любоваться, не отрывая взгляда, ее зелеными глазами.
Филипп многое в жизни повидал. Был на войне, в плену, в составе Красного Креста спасал людей после землетрясения в Спитаке. Падал с обрыва в машине, но выжил. Сейчас он ненавидит себя за то, что способен наслаждаться видом из окна четырнадцатой палаты. Он все бы отдал, чтобы поменяться местами с Безымянной. Он мечтал удалить воспоминания, боль, опрокинуть свой сосуд и затем вымыть его до блеска.
Он мечтает проснуться с тремя шрамами в виде треугольника от уха до затылка. Доктор Филипп знает, как сделать треугольный шрам, и даже придумал, кому доверить операцию, но пока еще был не готов к столь радикальному шагу. Каким бы он выдумал свое прошлое? Доктор бросил взгляд на дневник и, немного помедлив, взял его в руки, присаживаясь на стул у окна.
Доктор открыл страницу с закладкой и прочитал первые строки, которые бросились ему в глаза.
Дневник
– Ненавижу тебя! Ты слышишь, отец? Ненавижу! Когда-то ты был для меня настоящим Великаном, я верила в твою силу, а потом ты сдался. Где ты был, когда был так нужен? Смотри мне в глаза! Не знаешь, что сказать? Тебе нечего сказать?
– Марго, детка, я живу с этим. Тебе не понять, каково это – убить того, кто для тебя дороже жизни. Знаешь… – Он пытается сдержать слезы и, закрыв руками лицо, начинает плакать навзрыд, задыхаясь от боли, что годами разрушала его изнутри.
Смотрю на него, не понимая, что со мной происходит. Отец рыдает, его по-настоящему прорвало. Посетители бара поглядывают на нас. Беру отца за руки и пытаюсь успокоить, но он, обхватив мою руку, начинает рыдать еще громче и затем опускается под стол.
– Папа, перестань, прошу! – Мне хочется, чтобы он успокоился.
Никогда не думала о том, как он живет со своей утратой. Мне было двенадцать, что я могла понимать? Ребенок. Вначале отец еще пытался держать себя в руках. Но так продолжалось недолго. Однажды он вернулся домой пьяный до беспамятства, и после я больше не видела его трезвым. Он пил восемь лет, беспробудно, каждый день. Пропил свой бар, потом заложил квартиру. Я запомнила его исключительно в лежачем положении. Блюющим, ползающим по квартире на четвереньках. В семнадцать не выдержала этого постоянного кошмара, собрала вещи и переехала к бабушке, в ее однокомнатную квартиру на окраине столицы.
Бабушка старенькая, но мы с ней быстро поладили. Я не видела отца три года, а потом встретила на похоронах бабушки. Да, наша бабушка умерла, и мне очень жаль, если ты не сможешь ее вспомнить. Для нас с тобой это огромная утрата.
Отец стоял у гроба в черном костюме, мятой рубашке без галстука и уже по привычке рыдал. Он рыдал часто в последние годы. Нажрется и рыдает. Мой Великан стал для меня жалким.
Возможно, именно в этот момент, провожая глазами бабушкин гроб, я возненавидела Великана всем сердцем, каждой клеточкой, по-настоящему и безвозвратно. До сих пор, закрывая глаза, вижу его рыдания, сопли и блевотину. Он перечеркнул мое детство, разрушил образ великана-чародея и превратился в сущность без пола и будущего.
