– Люблю, – подтвердил Бенджамин. – Я уже давно несу ответственность за Фэй и потому привык. И хотя я предпочел бы не приезжать в Англию, чтобы спасти ее, в случае необходимости я готов проделать это столько раз, сколько понадобится.
– Ей повезло, что у нее есть вы. – Лео отметила, что голос ее дрогнул, и поняла, что Бенджамин заметил это, но не стал требовать пояснений.
Вместо этого он сказал:
– Сейчас, в ореоле лунного света, вы похожи на загадочную сирену.
Лео сообразила, что волосы ее выбились из прически, что ветер стал сильнее и что локоны струятся у нее за спиной во время танца. Она умолкла, не зная, что ответить.
– В «Антонии и Клеопатре» Клеопатра приказала пропитать душистой эссенцией паруса своей барки, чтобы не только Марк Антоний, но и ветер изнемогал бы от любви в их ароматах, – продолжал Бенджамин.
Лео кивнула, будучи не в силах угадать, к чему приведет столь неожиданный поворот в разговоре.
– Да. Она заколдовала розовое масло и нероли, и Марк Антоний не мог не влюбиться в нее.
– А это означает, что духи и косметика могут быть очень влиятельными. – Было уже слишком темно, чтобы Лео могла прочесть выражение его лица, и потому она не знала, то ли он говорит о парфюмах вообще, то ли о ее духах в частности. – Давайте подробнее обсудим вашу идею с косметикой утром.
Лео оказалась слишком ошеломлена, чтобы ответить что-либо. Что он имеет в виду? Но он не стал уточнять, и они закончили танец в дружеском молчании, каждые три такта наблюдая за маневрами за их столиком во время очередного поворота. Матти что-то возбужденно нашептывала своему отцу; он стряхнул ее руку и направился к группе мужчин, играющих в карты, на столе между которыми лежали кучки денег; Матти с мольбой посмотрела на Эверетта; Эверетт догнал лорда Монктона и возвышался за его спиной, словно телохранитель. Еще через три такта Эверетт исчез.
Танец закончился, и Бенджамин подвел Лео обратно к их столику.
– Прошу меня извинить, – сказала Лео, обратив внимание на время. Была уже четверть одиннадцатого, и она сообразила, что опаздывает на встречу с Эвереттом.
* * *
– Я боялся, что ты не придешь, – сказал Эверетт, выходя из тени в дальнем конце палубы, где курил сигарету. Он был так счастлив видеть ее, что она едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею.
– Итак, делом, которым ты собирался заняться в Саутгемптоне, была помолвка, – коротко бросила она.
– Нет, – возразил он, качая головой. – Совсем наоборот.
– Тем не менее ты находишься на борту корабля, который идет в Нью-Йорк, вместе с леди Матти, которая называет тебя «почти женихом», хотя мне ты сказал, что пока никуда отплывать не собираешься.
– Мне очень жаль, что я причинил тебе боль. – Голос его прозвучал мягко и искренне, и Лео порадовалась тому, что на палубе темно: он не мог видеть, что от его слов на глаза ей навернулись слезы. – Сейчас я все объясню.
– У тебя есть пять минут.
И он начал рассказывать ей историю договоренности между миссис Форсайт и леди Монктон, равно как и о своей детской дружбе.
– Твоя мать уже посвятила меня в такие подробности, – сообщила ему Лео.
– Моя мать, – с оттенком сухой иронии произнес Эверетт. – Она обещала помочь, но на самом деле лишь все испортила.
– Она действительно постаралась объяснить, почему ты привязан к Матти.
– Но ведь это не так! – вскричал Эверетт. – Связь эта – совсем не то, что ты думаешь. Это и пыталась, хотя и весьма невразумительно, растолковать тебе моя мать. После того как я пошел в школу, я почти не виделся с Матти. Я совсем забыл о договоре, пока не вернулся в Лондон с войны. Ко мне с визитом явилась леди Монктон, чтобы напомнить мне, как она выразилась, о моем долге.
– С ее стороны было бесчувственно наведаться к тебе так скоро, – заметила Лео, спрашивая себя, какой должна быть женщина, чтобы навязывать свою дочь мужчине, который только вернулся домой после долгой и кровавой войны.
– С ее точки зрения, дело не терпело отлагательств. У них закончились деньги. И мне стало жаль ее, ведь она, в сущности, умоляла меня спасти ее дочь. Ну, я и пообещал выходить с Матти в свет и помочь лорду Монктону… – Эверетт вздохнул. – Который просто проигрывает все до последнего пенни.
Лео ждала, чувствуя, как к ней потихоньку возвращается прежняя вера в Эверетта, вера, от которой она так и не смогла избавиться окончательно.
– Мне понадобилось всего несколько свиданий, чтобы понять, что представляет собой Матти, и я решил, что дальше так продолжаться не может. Я поговорил с матерью, и она поняла меня. Я рассказал обо всем Матти, и мне показалось, что и она согласилась со мной. Но потом кое-кто из общих знакомых передал мне, будто она рассказывает всем и каждому о том, что я должен присоединиться к ней в Нью-Йорке. И что там же состоится и свадьба. Я приехал в Саутгемптон, чтобы попросить Матти перестать распространять столь нелепые слухи. Матти пригласила и мою мать, рассчитывая, вероятно, что та придет ей на помощь. А теперь все кончилось тем, что я, как наседка, опекаю лорда Монктона, пытаясь сделать так, чтобы до прибытия в Нью-Йорк он не проигрался в пух и прах. Я пообещал Монктонам, что помогу им обустроиться на Манхэттене, но я не намерен жениться на Матти.
Я не намерен жениться на Матти. Облегчение, которое испытала при этих словах Лео, было столь велико, что она вынуждена была ухватиться за поручни, чтобы не упасть.
– Слава богу, – сказала она. – Я думала… я думала…
– Я знаю, о чем ты подумала. – Эверетт шагнул к ней, и голос его стал хриплым от сдерживаемого волнения. – Я бы никогда не сделал того, что мы сделали, если бы был помолвлен с другой женщиной. Ты – единственная, кто мне нужен.
Лео смахнула слезы с глаз и улыбнулась Эверетту, улыбнулась мужчине, которому была нужна.
– Сегодня вечером ты выглядишь настоящей красавицей, – прошептал он. – И мне хочется обнять тебя…
– Но ты не можешь, – закончила вместо него Лео. – Пока все не устроится окончательно.
Эверетт вздохнул.
– Из уважения к дружбе с ними моей матери я, скорее всего, увижу тебя не раньше, чем помогу Монктонам устроиться. Но теперь мне кажется, что я смогу вынести разлуку, пока…
– Не наступит вторая суббота июля, и мы встретимся «У Романи Мари».
– Ты помнишь.
– Разумеется, помню.
Следующие несколько мгновений прошли в молчании, лишь волны разбивались о нос корабля. Лео слышала хриплое и учащенное дыхание Эверетта и гулкий стук собственного сердца.
– Мне нужно возвращаться, чтобы оторвать лорда Монктона от игры в карты, – нехотя проговорил Эверетт.
– До свидания, – негромко сказала Лео.
Проходя мимо, Эверетт протянул к ней руку. Она в ответ коснулась пальцами его ладони. Глаза их встретились, и такого ошеломительного желания, которое вспыхнуло в ней, она не испытывала еще никогда. Она словно бы вернулась обратно в гостиницу, где стояла перед зеркалом, пока он снимал с нее корсет, когда она чувствовала себя сильной, красивой и желанной. Ей понадобилась вся ее сила воли, чтобы отнять руку.
