– Да, как же это ужасно – он хочет пригласить тебя на ужин и помочь, – с сарказмом заметила Джоан. – Не вижу здесь никакой проблемы. Разве можно знать заранее, когда тебе понадобится такой человек, как Бенджамин Ричиер? Быть может, тебе пора забыть Эверетта и задуматься о том, что у тебя есть, – симпатичный и состоятельный Бенджамин Ричиер, который приглашает тебя на ужин. Это лучше, чем думать о том, чего может никогда не случиться. – Последние слова Джоан произнесла равнодушно, как всегда, словно они обсуждали выбор блюд на ужин, а не несчастную любовь.
Лео ничего не ответила. И чего может никогда не случиться. Она гнала от себя подобные мысли. Мрачные и гнетущие. Но тот факт, что она сидит в комнатушке пансионата и ждет скорого рождения ребенка от мужчины, который ничего об этом не знает, придавал словам Джоан тяжеловесность правды.
Итак, Лео написала Бенджамину письмо, в котором поведала о своей выдуманной свинке. А потом, примерно через неделю после того, как оно отправилось адресату, она с тоской смотрела в окно на жизнь, которая шла своим чередом. Лео воображала запахи корицы и жареной утки, которые разносил декабрьский ветер, как вдруг услышала звук открывающейся входной двери.
– Ты сегодня рано, – сказала она, думая, что это вернулась домой Джоан. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что на пороге стоит Фэй Ричиер.
– Удивлена? – растягивая слова, проговорила та.
О боже! Лео беспомощно огляделась по сторонам в поисках пальто или чего-либо еще, что помогло бы ей скрыть живот лучше старого костюма, который был на ней сейчас. Он обтягивал живот с пугающей очевидностью, и она решила, что будет носить его до тех пор, пока он не разойдется по швам, а потом выбросит.
– Это не похоже на свинку, – сказала Фэй, кивая на живот Лео.
– Зачем ты здесь? – устало поинтересовалась Лео, отметив про себя, что бурная ночная жизнь начала сказываться на Фэй. Та выглядела бледной, и плечи ее оттягивало не только пальто, но и вес дюжин бокалов шампанского, которые она поглощала каждый вечер.
– Я нашла их на столе своего брата. – Фэй продемонстрировала два клочка бумаги. – Твоя записка Бенджамину и его письмо к тебе.
– Ты прочла письмо, которое я адресовала Бенджамину? – поинтересовалась Лео, безуспешно пытаясь ответить Фэй тем же саркастическим тоном, которым та обращалась к ней самой. Иначе бы Лео дрогнула и расплакалась под обвиняющим взглядом Фэй, но будь она проклята, если хотя бы жестом покажет, как ей сейчас плохо.
– Разумеется, прочитала. – Фэй, похоже, ни капельки не было стыдно. – И я спросила себя: в чем же заключается действительная причина, по которой женщина прячет себя от окружающих на несколько недель, делая особенный упор на том, что Бенджамин ни в коем случае не должен нанести ей визит? И свинка показалась мне чересчур пустяковым поводом для такой суеты. Зато теперь я знаю ответ.
– Как ты вообще попала сюда? – спросила Лео.
– Ваша хозяйка оказалась падкой на деньги. Полагаю, уже завтра ты увидишь ее в новом платье. – Фэй выпустила струю дыма в сторону Лео.
– А я полагаю, что теперь ты непременно расскажешь обо всем Бенджамину, чтобы уберечь его от последствий моего бесстыдства и аморального поведения, – парировала Лео.
– Обязательно. – Фэй злорадно ухмыльнулась. – Оказывается, избавиться от тебя куда легче, нежели я предполагала. Счастливо оставаться, Лео. – С этими словами Фэй удалилась.
А у Лео задрожали руки. Фэй так и не спросила у нее, кто отец ребенка. Что могло означать одно из двух: или природное любопытство ей не свойственно, или она думает, что уже знает ответ на этот вопрос.
* * *
Когда тем же вечером домой вернулась Джоан, лицо ее было почти таким же унылым и мрачным, как и у Лео.
– Что случилось? – спросила Лео, радуясь возможности хоть ненадолго забыть о собственных бедах.
Джоан покачала головой.
– Ничего. Перед самым моим уходом к нам обратилась одна женщина, наша пациентка. Мы знали, что она должна приехать, но… с ней нелегко. Так что я рада вернуться домой. После того как родится твой ребенок, я, пожалуй, вернусь на работу в больницу.
– Ты должна уйти прямо сейчас. Не нужно оставаться только ради меня! – воскликнула Лео.
– Это всего лишь на несколько недель. Все будет в порядке. А еще я уверена, что ее отвратительное поведение наполовину объясняется тем, что она была пьяна как сапожник. Правда, миссис Паркер категорически запретила употребление спиртного, так что теперь, когда ее зарегистрировали, проблем возникнуть не должно. Но хватит обо мне. – Джоан стянула перчатки. – А как прошел твой день?
– Мой день? – Лео заставила себя улыбнуться. – Как всегда. Даже поговорить не о чем.
У Джоан хватало и своих забот. Ни к чему ей беспокоиться еще и о проблемах Лео.
* * *
Тринадцатого февраля Лео проснулась вскоре после того, как легла в постель. Разбудила ее боль внизу живота.
– Джоан? – прошептала она.
– Я здесь. – Джоан в мгновение ока оказалась на ногах, включила свет и принялась с помощью стетоскопа выслушивать ребенка. – Я схожу за Джиа. Мы скоро вернемся.
Она поспешила прочь, но вскоре вернулась вместе с Джиа, и начались тайные роды. Первоочередным требованием стало молчание: никто в здании не должен был знать о том, что происходит. И поэтому Лео лишь обливалась пóтом при каждом приступе, а когда они стали накатывать один за другим, все сильнее и дольше, и она уже не могла более сдерживаться, то накрывала голову подушкой и плакала в нее, будучи не в силах сохранять молчание, а несколько раз даже коротко простонала. И вдруг у нее вырвался громкий стон – настолько громкий, что Джиа и Джоан обменялись встревоженными взглядами.
Джиа дала ей еще несколько капель арники, но та не помогла; хотя кто знает – без настойки китаянки дело могло обернуться совсем плохо. Однако даже в этом случае Лео отказывалась понимать, как можно рожать несколько раз.
– Я больше не могу! – выкрикнула она. – Просто не могу.
– Ты должна, – угрюмо откликнулась Джоан. – Кроме того, осталось совсем немного.
И солгала. Минула полночь. День святого Валентина 1920 года начался без всяких стрел Купидона, и лишь одинокая, как молния, вспышка боли пронзила грудь Лео и ушла в живот, обожгла ягодицы и задела бедра. Предрассветные часы тянулись нескончаемо долго, подобно столетиям, и у нее вырвалось еще несколько громких стонов, так что владелица даже постучала в двери и осведомилась, что у них происходит. Джоан крикнула ей что-то насчет пищевого отравления.
Наконец, уже на рассвете, Джоан сказала:
– Пора.
– Дайте мне подержать ребенка после того, как он родится, – попросила Лео, отнимая от лица подушку, смахивая со лба потные и липкие пряди волос и с мольбой глядя на Джоан.
Но подруга лишь покачала головой.
