– Тебе звонит дочь Эверетта Форсайта, а ты уверяешь, что ничего не происходит?
– Ладно, происходит, но я пока и сама толком не знаю, что именно. Кстати, как поживает мой замечательный крестник? – поинтересовалась Лео в попытке сменить тему.
Лотти уже давно вышла замуж, и у нее был единственный и чудесный сын. Джиа тоже обзавелась семейством, и теперь Лео приходилось часто посещать крестины и дни рождения их детей, ужины в День благодарения, школьные концерты и выпускные вечера.
– Он очень горд собой: сегодня утром обнаружил, что выше меня ростом, – отозвалась Лотти. – И это в четырнадцать-то лет!
Лео расхохоталась.
– Что ж, этим действительно можно гордиться.
Лотти погрозила Лео пальцем.
– Не смейся! Не успеешь оглянуться, как он перегонит и тебя. Я сейчас поеду к Джиа и поговорю с ней насчет этих опытных образцов. Ей что-нибудь передать?
– Нет, спасибо.
Лотти ушла, помахав ей на прощание рукой, а Лео опустилась в одно из двух чрезвычайно комфортабельных деревянных кресел с кожаной обивкой от «Вебера», которые устанавливали на самолетах. Ее контора являла собой великолепный образчик стиля ар деко, с глянцевыми деревянными полами шевронной обработки, диваном расцветки под зебру, хромированным столиком для коктейлей и радиоприемником в корпусе орехового дерева, потому что иногда только музыка помогала ей пережить очередной день. Но убранство собственного кабинета не интересовало Лео, и она смотрела в окно, из которого было видно шумное послеобеденное столпотворение на Пятой авеню, где жизнь продолжалась в заведенном ритме изо дня в день, словно перемены обходили этот мирок стороной. Но кое-что в нем все-таки изменилось.
Последние пятнадцать лет она была верна своей клятве не разговаривать более с Эвереттом. Ее изделия давным-давно заняли заслуженное место на полках его универсальных магазинов, но она так ни разу и не пообщалась с ним. Вместо нее этим занимался коммерческий директор. Их часто приглашали на одни и те же вечеринки, но кто-то из них или даже оба нередко пропускали их, а если им случалось оказаться вместе, то Эверетт оставался у барной стойки в компании мужчин, а Лео присоединялась к женскому обществу, что было, в сущности, лучшим маркетинговым исследованием, которое она могла провести в интересах «Ричиер Косметикс». Там она слышала столько сплетен о романах Матти, что у нее не хватило бы пальцев на руках и ногах, чтобы сосчитать их, а вот об Эверетте чего-либо подобного сказать не мог никто. Если о нем и вспоминали, то только в той связи, что он был по-прежнему женат на Матти.
Но теперь Лео отправила письмо Алисе.
Сняв трубку телефона, она позвонила Джиа. Сначала разговор зашел о кремах для загара, и лишь в самом конце, без всякого перехода, Лео вдруг спросила:
– Мой ребенок был красив?
Джиа отреагировала слишком быстро, чтобы сказать неправду:
– Она была само совершенство. Но почему ты спрашиваешь?
– И с ней все было в полном порядке?
– Лео, ты меня пугаешь. Да. С ней все было в полнейшем порядке. Но почему это тебя вдруг заинтересовало?
– Просто так. Извини. – Лео выдавила улыбку, надеясь, что она прозвучит в ее голосе, подбодрит Джиа и предупредит дальнейшие расспросы. – Вспомнилось прошлое, только и всего.
На другом конце линии воцарилось молчание. Это означало, что Джиа ни на секунду ей не поверила, но настаивать дальше не станет.
– Приходи на ужин в эти выходные, – сказала Джиа. – У Джимми есть несколько рисунков, которые он хочет показать тебе.
– Буду ждать с нетерпением, – отозвалась Лео, ничуть не покривив душой.
Джимми мечтал о том, чтобы стать главным художником рекламного агентства, что, принимая во внимание Закон о высылке китайцев из США и запрет для них на въезд, было практически невозможно. До сих пор он отказывался от любых предложений Лео взять его к себе на работу, заявляя в ответ, что желает добиться всего самостоятельно, и в настоящее время подвизался в роли мальчика на побегушках в департаменте по рекламе Банка Китая, что, по его же словам, было самой скучной работой на свете, зато позволяло ему завязывать знакомства с важными людьми. Он любил показывать Лео свои идеи в отношении самых разных продуктов, начиная от автомобилей и заканчивая кока-колой. А она любила смотреть на них.
После разговора с Джиа она тут же, не давая себе передумать, набрала номер, который оставила ей Алиса. Дежурному администратору в Школе американского балета понадобилось некоторое время, чтобы разыскать Алису, и когда та ответила, было слышно, как она с трудом переводит дыхание.
– Алиса, это Лео Ричиер. Судя по всему, я оторвала вас от очередного, полного страсти па-де-де.
Ответный смех Алисы прозвучал смело и искренне.
– Нет, это было невероятно трудное фуэте ан турнан. Знаете, на что оно похоже? Это как стоять на одной ноге на перилах Бруклинского моста, с улыбкой глядя на камни внизу.
Лео рассмеялась.
– Что ж, в таком случае, я рада тому, что я не танцовщица. Производство помады намного безопаснее.
– Зато куда гламурнее.
– Иногда. – Лео помолчала. – Вы получили мое письмо?
– Да, получила. И хочу ответить согласием. Но мои родители не столь…
– Полны энтузиазма, – подсказала Лео.
Алиса ответила не сразу, а потом ее словно прорвало:
– Мама даже не хочет, чтобы я занималась балетом. Слава богу, эту битву выиграл отец. Но я даже боюсь представить, что она скажет насчет моего участия в рекламе. И потому я поговорила об этом с Робби – мы встречаемся, и мама хочет, чтобы я вышла за него замуж, потому что его отец владеет корпорацией «Остин Айронворкс» и он очень богат. Но он лишь рассмеялся и сказал, что я не Клодетт Колбер
[10]. Я и сама это знаю, но не будешь же всю жизнь танцевать в балете. Еще лет семь у меня есть, если мне повезет и я не получу травму, так что было бы недурно заранее подумать о будущем. – Алиса немного помолчала, но, прежде чем Лео успела заговорить, продолжила: – А теперь я разболталась, как глупая девятнадцатилетняя девчонка, какая и есть на самом деле, и теперь вы не захотите брать меня в свою рекламу.
Лео постаралась, чтобы голос ее прозвучал ровно, и ничем не выдала своих чувств, главным среди которых было волнение, как и у Алисы.
– Быть может, вам есть что сказать, просто вас некому выслушать. Почему бы вам не приехать ко мне, чтобы мы с вами сели и все спокойно обсудили? Вы сможете задать мне любые вопросы, а затем сами решите, интересно ли вам это.
– Я могу приехать сегодня вечером после репетиции, – с готовностью согласилась Алиса. – Часам к пяти я могла бы быть у вас.
