– Ты знал, что все будет именно так! – со смехом заявила она.
Он улыбнулся.
– Я просто не мог упустить такой шанс.
Пока они катались на колесе обозрения, день сменился ночью, и разноцветные огни парка аттракционов расцветили небо тысячами миниатюрных радуг.
– Мои родители умерли, – сказал он, глядя на море и во тьму за ним, и она поняла, что он продолжает их недавний разговор. Значит, он все-таки расслышал ее вопрос о родителях, но оказался не готов ответить на него, по крайней мере сразу.
– Я не стану говорить, будто мне очень жаль. Это так банально. Как это произошло?
– Они подхватили брюшной тиф. И я тоже. И мой брат. Выжил только я.
Алиса с шумом выдохнула. Она не могла представить себе, каково это – в одночасье лишиться всей семьи. Особенно отца.
– Сколько тебе тогда было?
– Пять лет.
– Пять лет, – повторила Алиса и крепко обняла Джесси обеими руками. – А с кем же ты жил после? И как стал танцовщиком, если помогать тебе было некому?
Джесси в ответ лишь пожал плечами.
– Это был итальянский район. Люди заботились друг о друге. Некоторое время я жил у соседей по лестничной площадке, а потом однажды пошел к Вику в гости в гараж и забыл вернуться. Он разрешил мне остаться. Он был стар, уже тогда ему исполнилось пятьдесят или около того, а его жена была балериной. Она тоже умерла от тифа тогда же, когда и мои родители.
Джесси немного помолчал, словно слова обрели невыносимую тяжесть и ему стало трудно выговаривать их. Но потом он все-таки собрался с силами и продолжил:
– Вик стал водить меня на балет, поскольку привык смотреть его со своей женой. Мне кажется, так он не только вспоминал ее, но и ощущал ее присутствие рядом с собой. Он ставил на граммофон пластинки с музыкой из всех великих балетных постановок, а я пытался танцевать под нее. Он сказал, что я прирожденный танцовщик, и отправил меня к одному из друзей своей покойной жены, который вел балетный класс. У меня был выбор – или балет, или ремонт автомобилей, но стоило мне услышать музыку из балета «Дон Кихот», как я понял, что не смогу отказаться от нее ради починки моторов.
Алиса вытерла глаза и шмыгнула носом.
– Эй, перестань плакать из-за меня, – сказал Джесси.
– Кажется, ты – самый замечательный человек из всех, кого я когда-либо встречала.
– Я всего лишь танцовщик из Куинса, который не оставит после себя особого следа.
– Ты уже оставил неизгладимый след. На мне, – прошептала она, и этого оказалось довольно.
Его бедро прижималось к ее бедру. Сейчас она видела перед собой лишь его темные глаза и бешено пульсирующую жилку на горле. Алиса протянула руку и коснулась ее пальцем. Она услышала, как у него перехватило дыхание, и он вновь принялся целовать ее, и на этот раз она испытала еще большее возбуждение, потому что знала, как хорошо ей будет. Он целомудренно обнимал ее за талию, пока она не изогнулась и не положила одну его руку себе на губы. Она поцеловала кончики его пальцев, а потом его ладонь скользнула ниже, чтобы погладить ее по груди, и сосок ее мгновенно напрягся и затвердел. Она же запустила руку ему под рубашку и коснулась мышц у него на спине.
Джесси уронил руку вдоль тела.
– Алиса, – сказал он, упершись лбом в ее лоб. – Еще немного, и я сорву с тебя платье и займусь с тобой любовью прямо здесь, на Большом колесе, но, учитывая, что после этого я окажусь в полицейском участке с такой скоростью, с какой падал бы с высоты в девяносто футов на американских горках, мы должны остановиться.
От его слов по телу ее пробежала дрожь, а по жилам заструился жидкий огонь. Но при этом она понимала, что он прав, и потому неохотно отодвинулась. И как раз вовремя. Кабинка достигла земли.
– Расскажи мне о Робби – сейчас это будет в самый раз, – криво улыбнувшись, попросил Джесси, когда они, держась за руки, зашагали обратно к станции подземки.
Алиса непритворно застонала.
– Это в самом деле обязательно? – Но потом она вздохнула. – Ты прав. Самое малое, что мне остается, – быть честной с тобой. Моя мать хочет, чтобы мы поженились. Но я не собираюсь этого делать. Обещаю.
– Не стоит менять слишком многое в своей жизни из-за меня. Я не тот мужчина, кого твои родители хотели бы видеть рядом с тобой. Я работаю в гараже Вика почти каждый вечер и по выходным, чтобы хватало на хлеб. Ты единственная из моих знакомых, кто владеет чем-то, хотя бы отдаленно напоминающим компанию.
– Два года назад у меня произошла грандиозная ссора с матерью, когда я заявила ей, что хочу танцевать у Баланчина. Она даже не знала, кто это такой. И не хотела знать. – Алиса передернула плечами, словно это не имело для нее никакого значения, но Джесси крепче сжал ее руку, и она поняла, что он разделяет ее чувства. – Как бы там ни было, я всего лишь хочу сказать, что не считаю свою мать авторитетом в том, что лучше для меня.
Они сели на поезд, и, как только отыскали свободные места, она продолжила рассказ.
– Мать до сих пор позволяет мне заниматься балетом только потому, что считает, будто это улучшит мою осанку и умение держаться. Будучи высокой, я научусь двигаться изящно, а не неуклюже. По ее мнению, большего женщине и не нужно для того, чтобы выйти замуж за состоятельного мужчину. Она даже не знает, добилась ли я каких-либо успехов в балете. – Она положила голову Джесси на плечо. – А вот отец знает. Он приходит на все мои выступления, а однажды сказал, что я могу присоединиться к балетной труппе, но при этом должна еще некоторое время встречаться с Робби, чтобы мать думала, будто она настояла на своем и одержала победу. Я так и сделала, потому что ничего особенно плохого в этом не было. Но теперь я понимаю, что редко боролась за что-либо, потому что всегда знала: отец сделает это вместо меня. И вот это действительно заставляет меня выглядеть испорченной девчонкой.
– А если твоя мама скажет, что не хочет, чтобы ты встречалась со мной? – спросил Джесси.
Алиса взяла его под руку.
– Тогда я найду себе другое место, где буду жить одна.
– Я пойду с тобой, – сказал он, когда поезд въехал на Манхэттен. – И провожу тебя до дома.
– Но тебе же не по пути.
– Я так хочу.
И тогда Алиса поняла, что именно такие поступки делают мужчину джентльменом, а вовсе не то, где он работает или живет. Осознание этого придало ей мужества, и она задала вопрос, который не давал ей покоя весь день:
– Как ты думаешь, кого выберет Баланчин?
– Тебя или Ирину?
Алиса кивнула.
Джесси вздохнул.
– Не пойми меня неправильно, но я не знаю, кого он выберет. С тобой я танцую лучше, чем с Ириной, но это может и не иметь никакого значения. Баланчину нравится ставить своих учеников в партии, которые требуют от них преодоления себя. Я знаю, ты хочешь, чтобы я сказал, что он выберет тебя, и я тоже на это надеюсь, но… – Он пожал плечами.
