Дмитрий только восхищённо покачал головой. Скрывать такое Гуляй Поле прямо внутри структуры охраны правопорядка – это надо уметь. То-то в погранцы не брали никого, вечно ссылаясь на укомплектованность отряда. А тут вон оно что. Неужели Захарчук ничего не знает?
– Я же могу на тебя рассчитывать? – с намеком спросил Анатолий.
Зорин махнул рукой. Действительно, не его это дело. Служба идёт, граница на замке, а какими способами это достигнуто – кому какая разница.
– Ладно, – его собеседник навалился на стол, – поговорим о деле. Обшарить территорию необходимо до темноты. Мутанты совсем одичали, что, с одной стороны, плохо, с другой – хорошо. Плохо потому, что кидаются на все подряд, что шевелится. Хорошо потому, что предсказуемые и тупые. Там еще, конечно, кое-что есть – община. Забор высоченный, метра четыре, соорудили и живут там. Именно живут! И дымок виднеется, как из трубы. И звуки всякие из-за забора доносятся. А кто там, что там – ничего не известно. Впрочем, когда забор ставили, случай был. Решил один солдатик пойти посмотреть, что у них в общине творится. Долго его уговаривали не делать этого. Не уговорили. Ушел.
Через сутки стали его искать. Снарядили целую спасательную экспедицию. Ходили по лесу, пока на стаю мутантов не нарвались. Еле ноги унесли. Вернулись и решили, что сожрали нашего солдатика. А через неделю он объявился. Один поселенец его лично на руках принес, живого, только без сознания и с переломанными руками и ногами. Сказал, что животные его подрали, а они в общине его, как могли, выходили.
Помнится, долго он тогда выздоравливал. А поселенец тогда с таким намеком сказал, что, мол, в следующий раз может не успеть. Мы поняли.
– Но все равно ходите?
– Ходим. Но очень аккуратно.
– А «реактивные»?
– Ну, этих мутанты боятся. Они хоть и тупые, но инстинкт самосохранения у них есть. Попытались как-то они на колонну напасть, получили очередь из пулемета, больше теперь не лезут. У них дорога – как запретная зона. По ней можно ходить сколько угодно. А вот только с асфальта сойдёшь – тут уж извини. Всякое может случиться.
Анатолий побарабанил пальцами по столу.
– Теперь что касается вашей затеи. Зря вы это, честно вам скажу. Если те, кого вы ищете, туда сунулись, то, скорее всего, их уже кто-то переваривает. Однако я в курсе, каким раком вас, то есть нас, поставили. Значит, надо выполнять. Чем вас обеспечили?
– Четыре пээма с глушителями.
Димин собеседник кивнул.
– С глушителями – это хорошо. Тишина – друг молодежи.
– Темнота, – поправил его Зорин.
– Не, нам до темноты управиться надо. Так что в нашем случае – только тишина. Посему идём вчетвером.
– Ты чего, с нами собрался? – удивлённо спросил Дмитрий.
– Естественно. Вы там сами пяти минут не продержитесь. Залезете на чью-нибудь охотничью тропу – и все. Унюхают – уже не отстанут. Значит, идём ты, я, один твой, один мой.
– И наши пээмы?
– Ага.
– А у вас что, тихого оружия нет?
Анатолий несколько секунд, улыбаясь, смотрел Зорину прямо в глаза.
– Есть, – протянул он.
Дмитрий понял, что дискуссия по поводу вооружения закончена. И Анатолий понял, что Дмитрий понял.
– Теперь посмотрим, где эти гаврики могут прятаться. – Он развернул на столе большую потрепанную карту, исчерченную разноцветными линиями.
Оба поднялись с места и склонились над ней.
– Где они пересекли проволоку, известно?
Зорин покачал головой.
– Замечательно. Будем гадать на кофейной гуще.
Анатолий стал водить пальцем по карте:
– Если здесь? Нет, тут бы они не прошли. А здесь? Возможно, но тут болото. А тут? Тут возможно. Так, а здесь где они могут прятаться? Тут Тяпа охотится. Здесь Хмырь живет, чужака на раз учует. А вот тут никого нет. Если добрались, то здесь могут пересидеть. Ещё здесь и здесь. В других местах они попросту не проберутся. Вот как-то так.
Толя с довольным видом хлопнул ладонью по столу.
– А с этим Аркадьичем поговорить нельзя? – спросил Дмитрий. – Вдруг он поможет?
Его собеседник поморщился.
– Не хотелось бы. Видишь ли, с ним встретиться – целая проблема. Не хочет он с нами общаться. А уж если мы ему расскажем, что на его территории целых три человека где-то засели…
– Разозлится?
– Ну, и это тоже. Да и кто знает, что у них там в головах творится. Услышат, что на их территории три чужака засели, сами за поиски возьмутся, нам кислород перекроют. Лучше по-тихому.
Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату буквально ввалился старик лет семидесяти на вид. В руке он держал почти полную пластиковую бутылку. Разило от старика, словно он несколько часов вымачивался в ванне с самогоном. Пробежав по инерции пару шагов, он уткнулся в стол. С трудом подняв глаза, он несколько секунд всматривался в сидящего перед ним Анатолия.
– Здорово, Степаныч, – прервал молчание тот.
Степаныч пожевал губами.
– А-а-а! Толя! – узнал наконец он.
– Ага, Степаныч, я самый. А ты никак спать пришел?
С мыслями тот собирался долго. Потом кивнул:
– Спать.
– Начальник? – спросил Зорин.
Степаныч резко обернулся, чуть не свалившись на пол. Видимо, он только сейчас понял, что в комнате есть кто-то ещё.
– Хто это?! – вскричал он, схватившись за пустую кобуру на поясе. Дмитрий подозревал, что пистолета там не было уже очень давно.
– Свои, Степаныч, свои. – Анатолий даже не попытался схватить начальника за руку. – Ладно, мы пойдем, а ты спи давай.
И начал показывать Диме, чтоб тот двигался к двери. Уже идя по коридору, они слышали:
– Не, погоди, Толя, хто это?!
– Не парься, – махнул рукой Анатолий. – Через десять минут забудет.
Когда они зашли в помещение, служившее столовой, пир там шел полным ходом. Дымилась подогретая тушёнка, блестела под светом ламп сгущенка, пахло свежезаваренным чаем. Все присутствующие слушали одного человека:
– Вот я и говорю. Теща моя – чистой воды экстрасенс. Не успевал я домой зайти, она уже знала, что я принес и в каком кармане это лежит. Даже марку и объем умудрялась угадать. И что интересно – собралась она как-то помирать. Ну, думаю, такой повод. Сбегал заранее, принес домой. И чтоб не нашли, в грелку в ванной вылил и подальше на полку положил. Милиция с собакой не отыщет! Ну, собрались мы у постели почти преставившейся, провожаем. А она пальчиком дочь свою, жену мою, поманила и давай ей что-то на ухо шептать. У меня аж сердце ёкнуло – неужто про сокровища свои спрятанные рассказывает? Не, ну а о чем ещё говорят, когда до смертинки – две пердинки. Дошептала и Богу душу отдала. А Зинка моя слезинки утерла, на меня посмотрела недобро так и из комнаты вышла. Что-то на сердце неспокойно стало, я – за ней. Смотрю, она мою грелку в раковину выливает. Это теща, значит, перед смертью не о душе думала. Не о том, как перед Богом предстанет и что ему расскажет. А о том, как меня Зинке заложить! Это ж каким человеком надобно быть! И как она вообще узнала?! А ты говоришь – экстрасенсы.
