– Чуть не попались, – сказал он, когда дело было закончено.
Дима отошел на шаг и оглядел результат. Как бы то ни было, ОЗК Службы правопорядка все равно немного отличался от гражданских, да и места, где недавно находились наклейки, выделялись. Халтура, конечно, но Зорин надеялся, что в темноте это будет не так заметно. Им бы, как говорится, ночь продержаться, а потом… Потом это все уже не будет иметь никакого значения.
– Пошли, – сказал он.
Они опять вышли на улицу. Быстро темнело. Народу поубавилось, но все же то тут, то там попадались группы людей, которые куда-то торопились, возбужденно переговариваясь между собой. Дмитрий похолодел. Он уже видел такое – в давно минувшем две тысячи тринадцатом. Смутные времена возвращались. Вот только вряд ли появится человек, способный усмирить эту гидру анархии. Похоже, чудом продержавшемуся двадцать лет Томску приходил закономерный конец.
К пограничникам они пришли уже затемно. Перед знакомой калиткой в железной бочке горели дрова. Два охранника ходили вокруг нее, изредка оглядываясь по сторонам. Друзья присели за углом соседней со штабом пятиэтажки.
– Что делаем? – спросил Егор.
– Попытаемся договориться.
– Договориться? С ними? Они в прошлый раз чуть мозги нам не вышибли.
– Не вышибли бы, – уверенно ответил Дима. – Это все Темные. Погранцы пленных не трогали.
– Ага, благодетели прямо. Я до сих пор ствол на затылке чувствую.
– А что ты предлагаешь? В атаку?
– Почему бы и нет?
– Потому что нет. Это – свои.
Плахов отвернулся.
– С такими своими чужих не надо. Своих он нашел, видите ли. А если по-тихому? – спросил он.
– Это как?
– Ну, тюк по кумполу – и за ворота. Даже оружие у них брать не будем. Свои ведь.
– А без «тюк» нельзя? – в свою очередь задал вопрос Зорин.
– Тут, командир, два варианта. Либо идти к твоему лучшему другу Анатолию, потому как эти попки тебе сами ворота не откроют. Только с его разрешения.
– Либо?
– Либо «тюк».
Дмитрий задумался. Дыры в заборе есть, он был в этом уверен. Но чтоб идти через них, надо знать, где они располагаются. Их и при свете вряд ли найдешь, а ночью – и вовсе пустая затея. Искать конец забора? Долго и опасно. Значит, «тюк».
– Значит, «тюк», – повторил он вслух. – Пошли.
– Пришли уже, – раздался сзади незнакомый голос, и твердый ствол больно ткнул его в затылок.
Зорин и Плахов медленно подняли руки и встали. Их ловко обыскали, изъяв все оружие, вплоть до ножей.
– Вперед, – скомандовал все тот же голос, подкрепив приказ еще одним болезненным тычком.
– Хорош, а? – возмутился Егор. – Свои же!
– Свои в это время дома сидят, телевизор смотрят, – проявил неожиданную эрудицию его конвоир и еще раз ткнул Плахова стволом в спину. – Извини, споткнулся.
Егор чертыхнулся. Подняв руки, они приближались к зданию штаба. У входа их встречал еще один человек. Дима сразу узнал лицо за панорамным стеклом противогаза.
– Здравствуй! Не думал, что так скоро свидимся!
Голос Анатолия звучал мрачно и подавленно, как будто ему самому не нравилась возникшая ситуация. От былой самоуверенности не осталось и следа. Дмитрий промолчал. Лейтенант некоторое время рассматривал гостей, потом коротко приказал:
– Внутрь их.
Пройдя необходимую процедуру дезактивации, друзья вновь оказались в знакомом подвале. Сейчас местные жители смотрели на них угрюмо, без улыбок. Что же случилось с этим оплотом анархии и махновщины?
– Этого разместите где-нибудь, чтоб не отсвечивал, – Анатолий указал на Егора. Тот от возмущения только фыркнул.
– Пойдем со мной, поболтаем, – лейтенант махнул рукой Зорину. – Конвоя не надо, – остановил он дернувшихся было погранцов. – У нас же все хорошо будет, да, Дима?
Тот молча кивнул. Как будто у него был сейчас выбор.
– Вот и ладно. Пошли.
Они оказались в уже знакомом Дмитрию кабинете. Толя плюхнулся в кресло и мрачно уставился перед собой. Дима остался стоять посреди комнаты, заложив руки за спину.
– Да перестань ты из себя арестанта изображать, – с раздражением сказал Анатолий. – Тоже мне, униженная и оскорбленная личность. Забыл, где диван стоит?
Зорин сел и все так же молча уставился на оппонента.
– Нас предупредили, что вы придете, – сказал тот. – Передали, что сбежали двое дезертиров и сумку с оружием прихватили. Особо опасны, возможно, двигаются в нашем направлении. Лично Захарчук звонил.
Он с интересом посмотрел на Зорина, словно пытаясь увидеть реакцию на свои слова. Как ни пытался Дмитрий сохранять бесстрастное выражение лица, при последнем заявлении зубы все же скрипнули. Лейтенант кивнул.
– Вот видишь, и у нас не все так гладко. Разногласия, раздоры… предательства. И у нас…
Теперь настала очередь Зорина с интересом разглядывать собеседника.
– Реакторские, – просто пояснил Толя и добавил: – Сволочи!
Он помолчал. Дима сидел тихо, ожидая продолжения. А рассказ обещал быть занимательным.
– Столько лет сотрудничали, можно сказать, душа в душу жили. Мы далеко от руководства, нас никто не трогает. Вот и сошлись на общих интересах. Они нам всякую всячину подкидывали, ну там, тушняк, оружие нестандартное, черт их знает, откуда они его доставали.
С этими словами Анатолий открыл ящик стола и достал оттуда блестящую «беретту». Положив ее перед Дмитрием, жестом фокусника извлек из того же ящика длинный черный глушитель.
– Вот так, – сказал он. – Там еще у меня есть М-16, М-60, «Кольт» 1911, «Вал», «винторез». Ну, и патроны ко всему этому. Прикинь?
Зорин только вздохнул.
– Мы, конечно, тоже им помогали как могли. Когда информацией – рассказывали, чего в городе творится. Когда просто пропускали в город, чтобы никто не знал. А когда и с поимкой беглецов.
– Как это? – не выдержал Дима.
– А что ты так на меня уставился? Ты что думаешь, эти трое первыми были? Единственными? Да там раз в неделю побеги случаются. Что-то там, на реакторе, происходит. Оттуда народ пачками бежит. Но фантазии у них маловато, и они все через нас бегут. Думают, мы им поможем. А мы их тут хвать – и обратно.
Толя вздохнул.
– Раньше проще было. Реакторские нам сообщают, а мы бегунков здесь ловим, других ходов-то в Томск нет, только через нас. Пакуем и вызываем ихний патруль. Все тихо, гладко, чин чинарем. Как все было хорошо.
Зорин только сидел и качал головой. Степень продажности, беззакония и неприкрытого цинизма поражала.
