– Ладно, – внезапно хлопнув ладонями о коленки, сказал он, – с этим позже разберемся. Может, вы сами что-нибудь хотите узнать?
– Да, конечно. – Дмитрий вынырнул из пучины собственных мыслей. – Что здесь происходит? Нам про это место другое рассказывали.
– И что же?
– Ну, – встрял в разговор Плахов, – что у вас все хорошо. Еда, электричество, никто не работает, в основном. А мы что-то не то видим.
Полковник некоторое время смотрел под ноги, собираясь с мыслями.
– Тогда, – начал он, не поднимая глаз, – в две тысячи тринадцатом, нам сообщили по секретной связи, что намечается нечто серьезное. Поступил приказ привести часть в полную боевую готовность. Мы привели. Ждали несколько дней. Думали, что опять учения. Потом стали поступать те самые сообщения.
– Какие? – с замиранием сердца спросил Зорин.
Полковник удивленно поднял глаза.
– Вы не в курсе? Ах, да. Они поступали по военной связи. Да и не сообщения это были. Так, вопли, паника. Ни одного официального приказа или директивы.
– Про что?
– Массированная ядерная атака на Российскую Федерацию. На все крупные города – Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Новосибирск. Отовсюду приходили сообщения. И не только из России. Даже из Киева было.
– То есть тогда, в две тысячи тринадцатом, вы все знали? – спросил Егор.
– Знали, – кивнул Полковник. – А что ты так на меня смотришь? На эту информацию сразу наложили гриф секретности. Хотя ваши тоже как-то прознали. Видимо, по своим чиновничьим каналам.
– А почему нам ничего не сказали? Людям?
– Ну, сказали бы, и что? – в ответ спросил Полковник. – Вам и так-то башни посносило, даже войска пришлось вводить, а если бы вам сказали, что ядерная война, что уже нет России, Москвы?
– Мы думали, это как-то… – прошептал Егор. Не найдя слов, он начал выводить в воздухе руками непонятные фигуры.
– Как? – ехидно спросил Полковник.
– Ну… – Плахов замялся. – Локально, что ли. А тут – вся страна? Мы знали только про Новосибирск.
Полковник сморщился.
– Да ладно! Кому он нужен – только его бомбить? Сами бы подумали.
В помещении повисло тягостное молчание.
– А еще где-нибудь люди выжили?
Полковник нахмурился.
– В смысле?
– Ну, вы же до сих пор, наверное, эфир слушаете? Где-нибудь еще люди есть?
– А, ты об этом. Ну, конечно. Регулярных сообщений не было. Но отдельные фразы или послания были. Скорее всего, радиолюбители какие-нибудь. Из Новосиба, конечно, из Екатеринбурга, Питера. Много откуда. Даже Лондон один раз проскакивал. Еще какие-то Полярные Зори были, не знаю, что это. Только Москва молчит.
Дмитрий переспросил.
– Совсем?
– Совсем. Мы даже сами вызывали – тишина.
Зорин вздохнул. Конечно, куда еще могли нанести массированный удар, как не по столице? Там теперь небось покрытая оплавленным стеклом выжженная пустыня.
– Хорошо, а здесь что произошло?
Полковник помрачнел.
– Я тогда был заместителем командира части. Когда Томск обратился к нам за помощью, уже на первом совещании возникла идея энергетического захвата облцентра. Уж очень складно все получалось. Пока войска зачищали Томск, несколько специальных офицеров провели беседу с вашими, из администрации. Я там за главного был. Губернатор в то время в Москве находился, что с ним, не знаю. Отдувался за все мэр. Он сначала сопротивлялся, грозился, чинами мерялся. Потом я положил на стол пистолет, и тот сразу все понял.
– Вы бы пристрелили его?
– Скажем так: если бы он продолжал артачиться, то мы бы применили силовой метод.
– А если бы враг пошел? – спросил Егор.
Полковник скептически посмотрел на него.
– Какой враг, молодой человек?
– Ну, тот, который удар нанес?
– Юноша, не надо быть военным гением, чтобы понять, что за атакой на нас последовал мгновенный ответ. Такое, – он покрутил пальцем над головой, – творится везде, на всем шарике. А где-то, может, и хуже.
– Хорошо, – сказал Дмитрий, все еще переваривая услышанное. – А с вами что произошло?
Полковник снова замолчал, словно собираясь с мыслями.
– Власть – дело такое, – произнес он. – Манит. Даже тех, кому она не нужна и кто к ней не готов.
– Что вы имеете в виду?
– Мятеж. Пока мы заседали, решая, что дальше делать, группа солдат решила взять все в свои руки. Зашли с оружием, сказали: «Баста» – и в кутузку. Весь высший командный состав арестовали.
– Погодите, – прервал его Зорин. – А тот майор, что к нам приезжал…
– Да какой он майор?! Прапорщик он, оружейкой заведовал. Всегда, сука, с винтом в жопе был. Ходили слухи, что он оружием приторговывал по мелочи, да поймать никак не могли. Сколотил вокруг себя банду из контрактников, они, по сути, всем в части и заправляли. Чистая зона, блин!
– И что, все перешли на его сторону?
– Так основной состав переворот как бы и не заметил.
– Как это? – удивился Дмитрий.
– Мы к тому времени нашу нынешнюю форму придумали – черные плащи, противогазы и прочее. Учитывая фон и близость к реактору, был отдан приказ снимать противогазы только в закрытых помещениях. Лиц командиров многие даже и не видели. Прапор тот время удачно подгадал, все руководство одним махом накрыл. Сдается мне, что некоторые до сих пор не знают о перевороте.
– Дальше что было? – мрачно спросил Зорин.
– А что дальше? Что может нарулить прапорщик? Пока во власти укреплялся, перестрелял половину ученого состава реактора. Все ядерные процессы повисли на аспирантах да младших научных сотрудниках, которым в спешке пришлось учиться управлять этой махиной. Кто допускал промахи, пускали в расход. Прилюдно. Ясно, что это мало повышало дух коллектива. Постепенно реактор стал приходить в негодность. Все системы безопасности отключались одна за другой, а исправлять было некому. Фон вокруг стал повышаться. Всех, кто говорил прапору, что такая политика приведет к взрыву, тот ставил к стенке.
– Поэтому народ от вас побежал? – спросил Егор.
– Нет, не только поэтому. Когда до самого прапора дошло, к чему все может привести, он посоветовался с оставшимися учеными и решил возводить вокруг реактора саркофаг.
– Как в Чернобыле?
– Ну, типа того. А так как для этого у охранников реактора ручки слишком нежные, для стройки стали пригонять жителей города. Всех. Женщин, детей, стариков. Защитных костюмов для всех не хватало. Люди гибли пачками. Начинающиеся бунты пресекались расстрелами. Народ стал бежать.
