Поздно. Корсар уже вошел в раж. Четвертый и пятый попытались убежать, но одной подсечкой на двоих Неприкасаемый остановил и их. Пока те барахтались в траве, вырубил шестого. А потом уже нахлобучил и этих.
Вход на базу был свободен.
Неприкасаемый обернулся посмотреть на поверженных бандитов, но, к своему удивлению, никого не обнаружил – уголовники без оглядки бежали прочь. «И черт с ними, не догонять же. Не до них сейчас».
Он запрыгнул в машину, развернул ее на небольшом ровном пятачке и подогнал задом к зданию – чтобы сподручнее было грузить патроны.
* * *
Лапердин подскочил на месте. Опять плюхнулся в кресло – в ногах совсем не осталось сил, они обмякли, как вареные сосиски, и дрожали. Такое у него бывало не часто, только в пики самых сильных стрессов.
– Ты под статью захотел? Ты что мне тут принес, едрить тебя в коромысло?!
Капитан Мухин потупил взор.
– Это что, я спрашиваю? – Лапердин потряс бумажкой перед лицом подчиненного.
– Доклад, – сухо ответил тот. – За сегодняшний день.
– Как такое возможно? – Майор ткнул пальцем в листок. – Нападение на КПП целой роты мутантов. Потери в личном составе. И как вишенка на торте – угнали грузовик с оружием. Это что за вакханалия тут творится?!
– Разбираемся сейчас.
– Разбираются они. Решать надо вопросы, а не разбираться. Где Зубр? Где его доклад? Где Долгушин? Почему от них тишина? Почему нет никаких результатов?
– Сейчас… там просто…
– Капитан, ты тупой? Ты что, не понимаешь, что случилось?
– Я…
– У тебя грузовик с оружием угнали. Не с мороженым, а с о-ру-жи-ем!
Лапердин взял со стола черную папку, раскрыл ее на середине, начал читать:
– Пулемет «Печенег» – две единицы, турель пулеметная автоматическая с датчиками самонаведения типа «Терминатор» – две единицы, гранатометы типа РПГ-7 – четыре единицы, типа РПГ-18 и РПГ-28 – по две единицы, крупнокалиберная снайперская винтовка «Корд» – одна единица. Также: две рации, мины и гранаты в охрененном количестве, оптика, дроны. – Лапердин поднял красные от злобы глаза на Мухина. – Это что, я тебя еще раз спрашиваю? Да с таким арсеналом можно переворот в какой-нибудь банановой республике устроить! А ты это все, черт возьми, выписал чтобы одного человечка ликвидировать? А ты, Мухин, случаем ядерную боеголовку не прихватил? Ну, вдруг, мало ли.
– Вы же сами…
– А теперь что же? А вот что: все твое богатство у тебя же из-под носа и увели. Как детей грудничковых обвели. Не догадываешься, кто?
– Мы ищем.
– Мозги себе лучше поищи. Корсар этот у вас и увел. Ты неужели не чувствуешь, чем это все пахнет, какими проблемами? У тебя ЧП случилось, а ты тут задницу просиживаешь. У тебя люди гибнут! Ты, капитан, так не шути. Тебе и так уже десятка сроку светит. Это в лучшем случае.
– Я…
– Молчать! Все, лимиты ты израсходовал. Выводи технику. Всю. Отправляйся в погоню. Лично. Сроков не ставлю – их уже нет. Поймай ты, наконец, этого урода, пока он из Зоны с твоим арсеналом не убежал.
– Так точно.
– И работу Зубра мне своего хваленого покажи.
– Тут как раз… я хотел сообщить… – замялся капитан.
– Что такое?
– Бойцы с КПП передали информацию, что в столкновении также принимали участие солдаты, приехавшие на «Тигре». Это зубровские ребята.
– И что?
– Парни с заставы опознали в одном из пассажиров Долгушина.
– А Зубр? – насторожился Лапердин.
– Про него не знаю.
– Ну так узнай. Почему он медлит с выполнением порученного ему задания?
– Не могу знать.
– Зато я знаю. Потому что у тебя, капитан, все такие же идиоты, как и ты сам. Ничего не могут. Только сталкеров умеют обчищать. Вот это у них прекрасно получается.
– Товарищ майор, вы зря так говорите. – Щеки капитана налились пунцовым цветом, глаза вспыхнули злостью. – Никто их не трогает.
– Трогает, не трогает – это сейчас не важно. Хватит тут стоять, я тебе команду дал. Вот и выполняй. Без результатов даже не смей сюда больше заходить. Чудила на букву «м»!
– Понял, – кивнул Мухин и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
* * *
Дверь на склад удалось открыть со второй попытки. Петли противно скрипнули, и в нос сразу же ударил крепкий запах машинного масла и соляры. Корсар вошел внутрь.
В помещении было темно, и потребовалось некоторое время, чтобы найти выключатель. Когда наконец вспыхнул свет, Неприкасаемый даже присвистнул от того богатства, что скрывало в себе с виду небольшое строение. Стеллажи до самого потолка были плотно набиты всевозможными коробками и цинками: тут тебе и патроны различных калибров, и гранаты, и мины, и пистолеты, и автоматы, – все, что пожелает даже самая требовательная душа.
– Неплохо Архип затарился, – промурлыкал сталкер, проходя по узкому коридорчику в глубь склада.
Как бы ни хотелось ему прихватить с собой все, Корсар решил не мародерствовать, а взять только самое необходимое. Ревизия запасов в грузовике показала, что упор надо делать на патроны и взрывчатые вещества. Поэтому сталкер тотчас приступил к погрузке.
Пять деревянных ящиков с трудом влезли в и без того забитый под завязку кузов машины. Еще два цинка Корсар уместил на пассажирском сиденье. Четыре – влезли между сиденьями. Под конец, не удержавшись, прихватил пару пистолетов – «Удав» и ПЯ.
Хотел уже было ехать, но решил напоследок зайти на саму базу и оставить послание для Архипа, когда тот вернется, чтобы слегка подчищенный склад оружия не стал для него неприятным сюрпризом. «Хотя бы пару строк надо черкнуть, объяснить, что к чему. Архип – нормальный парень, он поймет. А если жив останусь, то рассчитаюсь за патроны».
Но оставить записку Корсар не успел. Она уже была ни к чему – на крыльце, возле здания, лежал сам Архип. Вывернутые назад руки и сильно опухшее синее лицо говорили о том, что перед смертью его пытали.
– Ублюдки! – процедил Корсар, развязывая веревки на запястьях убитого. – Зря не замочил этих уродов.
Положив труп возле двери, Неприкасаемый зашел внутрь дома. Там тоже побывали уголовники, перевернули все вверх дном, видимо, выискивая ценные вещи. Один рюкзак с пожитками даже успели приготовить на вынос.
Корсар поднял валяющееся на полу покрывало, вышел. Накрыл им тело. Постоял молча несколько минут, слушая тишину, впитывая ее всеми порами. И вдруг почувствовал, что смертельно устал. Нет, не телом. Это была иная усталость – душевная, так устает солдат, давно не видевший своего дома.
«Нет, не сейчас, – приказал сам себе Корсар. – Нельзя раскисать. Остался последний, самый важный шаг, и надо сделать его с каменным сердцем и ледяной душой».
