– Это снадобье, которое специально для меня готовит мой знакомый химик. Вы не сможете купить его в аптеке хотя бы потому, что оно лечит, не нанося при этом никакого вреда организму. Я бы и сама уже давным-давно кормила червей, если бы не волшебные порошки и мази моего доброго друга, Дмитрия Ивановича. Кстати, он и вас сможет починить – не только руку, но и голову.
Продолжая говорить, девушка взяла за руку потрясенного и потому потерявшего всякую способность сопротивляться журналиста и потянула его за собой.
– К сожалению, вы не оставляете мне выбора, мой дорогой. Ваше упрямство и нежелание признавать очевидные факты – не лучшие спутники работника пера.
Дубинин, находясь в полуобморочном состоянии, наблюдал за тем, как Мари вошла в стену, – перед тем как потерять сознание, он еще успел увидеть, что по кирпичной межкомнатной перегородке пошли волны, словно бы вместо нее была вода, в которую бросили камень…
– Так вы говорите, что сейчас вся молодежь такая малахольная? Куда мир катится? Я понимаю, что и в наше время не все делалось так, как должно, но чтобы доводить себя до такого состояния – увольте. Он на свежем воздухе хоть бывает? Эх, беда с этими любителями прогресса. А я ведь еще в седьмом году говорил, что из всех этих жидких кристаллов и игр с люминесценцией ничего хорошего не выйдет. Но меня, конечно, никто не слушал. Правильно, зачем обращать внимание на старого человека? Мы лучше построим такие грабли, чтобы если наступишь – так сразу мозг вышибало бы напрочь! Я боюсь даже предположить, что будет дальше.
Ощущение реальности возвращалось медленно, сначала проявившись мутным пятном, которое, правда, через некоторое время превратилось в румяного бородатого мужчину, который щелкал пальцами прямо перед Карлом. Когда тому удалось сфокусировать взгляд на докторе, – а в том, что это доктор, Дубинин не сомневался, – его лицо показалось журналисту знакомым. Где он его уже встречал?
– Очнулся наш пациент. – Мужчина с довольным видом повернулся к девушке, которая поднялась и подошла нему. – Вы впредь, Мария Степановна, с такими обращайтесь осторожнее, а то малой кровью можно и не отделаться.
Карл, стараясь унять головокружение, приподнялся на локтях и огляделся, однако, увидев Мари, снова упал на подушки. Кошмар и не думал прекращаться – если это был кошмар, конечно. Впрочем, мысль о том, что все это происходит на самом деле, также не радовала молодого человека, который уже почти смирился с тем, что остаток жизни ему придется провести в психушке.
– Обижаетесь на меня? – спросила Мари, разглядывая колбочки с разноцветной жидкостью, которыми был уставлен стол в кабинете. – Ничего, я подожду. Главное – то, что мы там, где должны быть.
– И где же мы? – Дубинин вытер пот со лба и только тогда заметил, что рука, которую он искусал, совершенно не болела. Свежая чистая повязка туго облегала кисть, не сдавливая ее. Чтобы проверить ощущения, Карл сжал кулак и удивился тому, как свободно у него получилось это сделать. Если не считать незначительного дискомфорта, рука была в порядке.
– Это сложно объяснить. Вы читали «Алису в Зазеркалье»?
– Конечно. Хотите сказать, что это потусторонний мир?
– Это зависит от того, что вы вкладываете в это название. Если для вас «потусторонний» значит то же, что и загробный, – то нет, вы живы и, хвала Всевышнему, здоровы. Но то, что мы «по ту сторону», – это факт.
– Тогда что это? – Карл еще раз внимательно огляделся вокруг и не заметил ничего необычного, кроме разве что немного устаревших инструментов и подчеркнутой стерильности, царящей в кабинете. Доктор, занимающийся своими делами и предпочитающий не вмешиваться в разговор, все еще беспокоил его. Где же он все-таки его видел? Пока журналист перебирал в голове всех своих знакомых, Мари подошла к нему и присела рядом.
– У этого места нет названия. В своем роде это почти живой организм, который накапливает знания, развиваясь и совершенствуясь за счет поступающего материала.
– Материала?
– Выдающихся людей. Да, все мы материал в той или иной мере. Кто-то годится только для того, чтобы удобрять почву, а кто-то удобряет информационное пространство.
– И как все это происходит? – Пока что рассказ девушки не только ничего не прояснил Дубинину, но, напротив, запутал его окончательно.
– Ну хорошо, зайдем с другой стороны, – вздохнула Мари. – Что происходит, когда человек умирает?
– Как это – что? Смерть происходит.
– Вот именно. А перед ней?
– Не знаю. Агония, судороги, слюни, автобус. Что за глупая постановка вопроса? – Карл терпеть не мог ситуаций, в которых чувствовал себя профаном, – во многом именно по этой причине ему так и не удалось переквалифицироваться в тематического аналитика. Каждый раз он слишком глубоко и старательно погружался в тему и, увлекаясь, срывал все сроки. Сейчас же он был на незнакомой территории, и его собеседница апеллировала к неизвестной ему и весьма спорной теории.
– И это, конечно, тоже. – Девушку, казалось, веселила раздражительность Дубинина. – Но я о другом. Вы никогда не замечали, месье де Бо, как изменяются люди непосредственно перед концом? Даже если они находятся в абсолютном сознании, в них появляется какая-то обреченность, а иногда и умиротворение. Да, я знаю, ученые это объясняют недостатком кислорода в крови и другими физиологическими процессами, но все обстоит немного иначе. Те из нас, кто может что-то дать миру, в котором мы сейчас находимся, попадают сюда навсегда, в то время как их земная оболочка вместе с остатками сознания постепенно угасает.
– Вы сказали «навсегда»? – спросил Карл, внимательно слушавший рассказчицу. – А я? Мне что, здесь теперь болтаться?
– Вы – другой случай. Во-первых, вы попали сюда в вашем, если можно так выразиться, оригинальном виде – там, в вашей квартире, сейчас никто не умирает. Вы здесь полностью.
– Это радует, а то, знаете ли, папа с мамой волноваться станут. Зайдут – а я там умиротворенный и умираю. Ужас. Значит, я могу вернуться в любой момент? – осторожно уточнил журналист, который решил, что раз уж вся эта история приобрела реальные очертания, то вести себя так, будто ничего не происходит, было бы глупо.
– Не совсем так. Как я уже говорила, попасть сюда может далеко не каждый, а выйти – вообще единицы. Я одна из них. И пока вы рядом со мной, у вас есть возможность путешествовать из одного мира в другой. Считайте, что это своего рода страховка для меня.
– Значит, я не первый, кого вы привели сюда?
– Совершенно верно, месье де Бо. Но могу вас уверить – вы один из очень немногих. Туристические экскурсии сюда я не организую, хотя могла бы.
– Прекратите называть меня этим идиотским именем! – возмутился Карл.
– Вы вроде бы разрешили мне обращаться так к вам, разве нет? – Мари удивленно отстранилась и с недоверчивой улыбкой посмотрела на молодого человека. – К тому же оно совершенно не идиотское, как вы изволили выразиться. Напротив, это благородная фамилия, принадлежавшая знатным особам.
