– Каждому свое, – вздохнула девушка.
– Что? – не расслышала Ольга.
– Я говорю, что все будет так, как должно быть, – отозвалась Мари, наклонившись к собеседнице и пытаясь перекричать гомон, вызванный очередным спором на какую-то околокультурную тему.
– Наверное, такое отношение к жизни единственно верное и в то же время самое простое, – согласилась та. – Я давно хотела спросить у тебя кое-что, если ты не возражаешь.
– Конечно, слушаю тебя.
– Я знакома со многими русскими эмигрантами, но ты всегда стоишь особняком. Никто не знает ничего о тебе – только то, что ты сама хочешь рассказать.
– И что в этом странного? – удивилась девушка, хотя прекрасно понимала, почему Ольга задает этот вопрос: местное общество было весьма специфичным, и сплетни являлись своеобразной подпиткой для него. Различные истории – правдивые и совершенно безумные – ходили практически о каждом мало-мальски известном персонаже. Отсутствие домыслов или вычеркивало человека из богемы, или привлекало к нему еще более пристальное внимание.
– Ты всегда в самой гуще событий, но при этом, если я не ошибаюсь, ничем особо не занимаешься. Зачем ты здесь? Можешь рассказать мне – я никому ничего не скажу.
Ах, вот о чем речь, рассмеялась Мари про себя. Она считает ее агентом разведки! Интересно, какой именно? Вот это поворот! Впрочем, подумала девушка, в этом нет ничего странного – в другой ситуации она и сама бы заподозрила себя в чем-то подобном.
– Я ищу кое-кого, – доверительно проговорила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более естественно.
– Кого? – Ольга даже привстала от любопытства, но тут же вернулась на место. – Может быть, я смогу помочь тебе?
– Может быть, и сможешь. – Подумав, Мари пришла к выводу, что светская львица вполне может быть ей полезной. – Но я не знаю ни его имени, ни фамилии.
– Значит, это мужчина, – кивнула Ольга. – А что тебе о нем известно?
– Очень мало. Например, он может носить с собой амулет с изображением двух пересекающихся треугольников.
– Звезда Давида?
– Да, разницы почти никакой. Только стороны треугольников образуют руки двух старцев, будто противостоящих друг другу. День и ночь, понимаешь? Инь и ян.
– Тарабарщина какая-то, – пробормотала Ольга. – Это тебе в «Два Маго» – все китайцы, которых я знаю, находятся там. Что-то еще?
– С ним путешествует женщина. Темноволосая, зеленоглазая, очень красивая. Ее могут звать Ирэн или как-то похоже. Никого не напоминает?
– Ну и задачку ты мне загадала. – Ольга подняла брови и напряженно задумалась, перебирая в уме всех своих знакомых. Наконец она с сожалением покачала головой. – Нет, извини. Под твое описание не попадает никто из тех, кого я знаю. А кто эти люди? Зачем они тебе?
– Очень давно они взяли кое-что у меня и не вернули, – уклончиво ответила Мари. – Мне бы очень хотелось получить эту вещь назад.
– Воры? – воскликнула Ольга, которой показалось, что она наконец уловила основную мысль собеседницы. – Какой ужас! Надеюсь, то, что они украли, не было слишком ценным. Сегодня столько возможностей вывезти ценности за границу, что только диву даешься. Не спохватишься вовремя – пиши пропало.
– Нет, я уверена, что эта вещь еще у них, – возразила Мари. – Они с ней ни за что добровольно не расстанутся.
– В полицию обращалась? – спросила Ольга, считавшая себя знатоком в разрешении подобных конфликтных ситуаций.
– Это очень личное дело, которое мне не хотелось бы предавать огласке. К тому же мне сложно будет доказать свои права на эту собственность.
– Тогда я вообще не понимаю, как ты намерена вернуть имущество, – развела руками Ольга.
– Об этом можешь не беспокоиться – она ко мне вернется, как только я встречу его.
Балерина даже отшатнулась от собеседницы – настолько резко изменилось выражение ее лица: такая ярость исказила приятные черты, что она будто превратилась в другого человека, совершенно непримиримого в своей злобе. Однако это длилось всего долю секунды, и уже в следующее мгновение Мари устало рассмеялась:
– Ладно, забудь об этом. Я никуда не тороплюсь. Любое произведенное действие оставляет след. Рано или поздно я получу то, что принадлежит мне.
Сначала испугавшись не на шутку, Ольга тем не менее быстро успокоилась, представив себя на месте девушки. Как бы она сама себя чувствовала, если бы кто-то украл у нее то, что ей безумно дорого? Наверное, так же. Поэтому она с сочувствием посмотрела на собеседницу и, наклонившись ближе, прошептала ей в самое ухо:
– Если тебе что-то понадобится, только попроси – мы с Павлушей никогда не откажем тебе.
– И я люблю вас за это. – Мари полностью взяла себя в руки и уже искала повод попрощаться, как вдруг Ольга хлопнула себя по лбу:
– Совершенно вылетело из головы! В день, когда я познакомилась с Сальвадором, он обедал в обществе семейной пары. Мужчина особо мне не запомнился – так, совершенно заурядная внешность. Правда, костюм дорогой – это сразу видно. А вот жена его как раз подходит под твое описание – красивая брюнетка лет двадцати пяти с огромными зелеными глазами. Помню, я еще тогда подумала: вот кого природа любит! Правда, я не спросила, как ее зовут.
– Где это было? – Мари впилась глазами в собеседницу…
Бертрану всегда нравились сильные женщины. Было в них что-то такое, от чего его сердце билось чаще, а ноги становились мягкими и непослушными. Вот и сейчас, сгибаясь под тяжестью связки дров, он осторожно ступал по рыхлому снегу и размышлял о том, что ему делать дальше. Ирице он вроде бы понравился, хотя даже не надеялся на это, учитывая трагедию, которую она пережила. От него теперь требовалось только не испортить все, а это было самым сложным. Потратив годы на науку и добившись многого в профессиональном плане, он так и не научился общаться с женщинами – в самый ответственный момент становился робким и неуклюжим. Поэтому в свои тридцать лет Бертран оставался холостяком без определенных планов на жизнь, тем более семейную.
Проходя мимо толпы мужиков, которые что-то обсуждали, он поймал на себе их любопытные взгляды и помахал им рукой. В разговоре с Велеславом он нисколько не кривил душой – молодой ученый действительно нисколько не кичился своим происхождением и предпочитал общество простых людей напыщенным вельможам. Возможно, дело было в том, что он и сам вырос в сельской местности и все детство провел среди простолюдинов – именно они научили его наблюдать за природой вместо того, чтобы принимать все ее проявления как данность, и, таким образом, посеяли в нем семена любознательности.
Когда отец отправил его учиться в город, для него это было настоящей трагедией – там он сразу стал изгоем за отсутствие манер и склонность к свободолюбию. Ему не удалось ни обзавестись друзьями среди однокашников, ни снискать расположение преподавателей, многие из которых были людьми весьма ограниченными и в своих суждениях опирались на устаревшие теории. Попытавшись однажды вступить в дискуссию с мэтром Бюжо, старым и сварливым учителем риторики, который иногда для общего развития своих учеников преподавал им основы естественных наук, он был жестоко наказан – Бертран был близок к тому, чтобы отправиться домой раньше срока. И отправился бы, если бы не случай, навсегда изменивший его жизнь.
