– Я не уверен, что мое место здесь, в этом мире и в этом времени. – Карл покачал головой, с сожалением глядя на жену. Отчего-то он чувствовал себя виноватым перед ней. Может быть, оттого, что чувствовал ее искреннюю любовь, а может, оттого, что привык стараться нравиться людям – черта характера, которую он сам всегда считал слабостью и от которой ему так и не удалось избавиться. Сейчас, глядя в глаза Ирицы, он подумал, что, возможно, это даже хорошо – хотеть, чтобы все тебя любили.
– Я поняла, – кивнула девушка. – Ты до сих пор находишься под воздействием Мари и ее сказок. Забудь о том мире, его нет. Это все наваждение, с его помощью эта дьяволица заманивает простачков вроде тебя в свои сети. Подпустишь ее ближе, чем нужно, и даже я не смогу тебя спасти. Я и так слишком долго оставалась в стороне.
– А я ведь был женат в этой жизни, ты знала об этом? – неожиданно просил Карл, глядя куда-то в сторону.
Прежде чем ответить, ведьма несколько секунд молчала. Помнила ли она ту, которая посмела причинить боль ее любимому? Еще бы! Но она заплатила за все сполна… Обычно спокойная река в тот день будто взбесилась – подхватила молодую женщину, которая отдыхала с друзьями, и, протащив несколько сотен метров, выкинула, искалеченную и едва живую, на берег. Несчастная так и не оправилась от того происшествия и спустя несколько месяцев умерла. Правда, сам Карл об этом так и не узнал.
– Нет, не знала, конечно, – спокойно ответила она. – Но разве это так важно? Ты должен был пройти этот путь, чтобы очиститься. Сейчас ты готов жить дальше. Чего тебе не хватает? Только скажи – я готова дать тебе все, что захочешь. Не молчи.
– Я хочу, чтобы все закончилось, – подумав, решительно сказал Карл. – Не думаю, что смогу жить в постоянном страхе. Нам нужно еще раз встретиться с Мари лицом к лицу и решить все наши вопросы.
– Что?! – воскликнула Ирица так громко, что хрустальные бокалы, стоявшие на дубовом полу, зазвенели. – Это совершенно невозможно! Ты сам не понимаешь, о чем говоришь. Эта женщина – она страшная, безумная и жестокая. Я столько лет пыталась укрыться от ее мести, что не могу добровольно сдаться ей. Она не пощадит ни меня, ни тебя.
– А с чего ты взяла, что она сильнее нас с тобой?
– Поверь мне, это так. Кроме того, у нее есть сильные сторонники, а мы с тобой одиноки.
– А за что она мстит тебе? – Дубинин задал этот вопрос, пристально глядя на жену. – Что ты сделала такого, отчего она жаждет твоей смерти?
– А ты до сих пор не понял, с кем мы имеем дело? – Ирица удивилась так естественно, что у Карла не появилось и тени сомнения в ее искренности. – Любимый, она охотится вовсе не за мной. Ей нужен ты.
– Я? – поднял брови молодой человек. – Зачем?
– Ты уже забыл о том, что обещал ей взамен моей жизни? Чистые души, знаешь, на дороге не валяются – каждая оценивается на вес золота. А твоя душа, любимый, дороже тысячи других, ведь ты готов был ею пожертвовать ради любви. Как только ты окажешься в ее власти, обратного пути не будет.
– Но ведь я был рядом с ней столько времени, – возразил Карл. – Что помешало ей взыскать с меня плату за свои услуги?
– Здесь все сложно, – с расстановкой ответила девушка, старательно подбирая каждое слово. – Нельзя требовать у человека вернуть долг, о котором он не помнит. Так устроена вселенная. Пока ты был Карлом Дубининым, она ничего не могла с тобой сделать. Но сейчас, когда ты снова стал собой, она вправе потребовать то, что принадлежит ей. И твое желание или нежелание не будут иметь никакого значения.
– Поэтому ты лишила меня памяти? – догадался молодой человек.
– Да. И именно по этой причине мы не можем быть вместе дольше определенного времени. Как только она подбирается слишком близко, ты перерождаешься. И каждый раз она вынуждена начинать все сначала, а у нас с тобой появляется возможность любить друг друга.
– То есть ты все это время будто платишь мне за то, что я для тебя сделал? – Карлу вдруг стало дурно. – Но ты не должна приносить себя в жертву. Пойми, я сделал это из чувства эгоизма – мне нужна была ты, поэтому все случилось именно так.
– Тогда знай, что и я делаю то, что делаю, исключительно из эгоистических соображений. – Девушка наклонилась к Дубинину и поцеловала его в губы, при этом ее глаза осветились таким ярким пламенем, что на мгновение ослепили его. – Мне не нужен никто, кроме тебя. Если ты погибнешь, у меня больше не останется причин жить. А умирать я не хочу, так что никому тебя не отдам. Видишь, себя я люблю не меньше, чем тебя.
Все окружающее утратило всякую значимость для Карла – только она, все для нее. Предыдущие годы, прожитые в вечной борьбе с самим собой, показались ему сном. Родители, друзья, коллеги превратились в бумажных человечков, которых он вырезал в детстве. Ирица поднесла к ним спичку, и спустя мгновение легкий ветерок подхватил и унес прочь пепел – все, что осталось от них.
* * *
Николай был недоволен происходящим. Вернее, не происходящим. Все закончилось – больше не было встреч ни с Марией, ни с Дубининым-де Бо. Им никто больше не интересовался, не просил о помощи. Будто и не было ничего, будто его самого не было. Сначала он пытался занять себя литературой, но мысли постоянно возвращались к прошлому. Наконец, устав сидеть над первой строкой, которая даже в перспективе не представляла ни малейшей ценности, Гумилев с раздражением отбросил перо и поднялся из-за стола. Нужно что-то делать, решил он, иначе так недолго и с ума сойти, копаясь в себе и ожидая от вселенной знака, которого никогда может и не случиться. Несмотря на то что прибыл он, если смерть можно назвать прибытием, сравнительно недавно, поэт уже был в курсе, что со всеми непонятными вопросами и конфликтными ситуациями местные обычно идут к Гипатии, которая была кем-то вроде мирового судьи и консультанта по совместительству. Она могла и помочь советом, и, если нужно, усмирить наиболее агрессивно настроенных, которых, как известно, везде достаточно. Здесь они не доставляли особых хлопот, но и пользы от них было немного – разве что они вносили определенное разнообразие в размеренные будни, так что многие им были даже благодарны.
Такими активистами, к примеру, были Есенин с Маяковским – каждое утро в местных забегаловках начиналось не с чашки кофе, а с обсуждения того, что эта парочка успела выкинуть накануне. Конечно, их выходки были совершенно безобидными и носили скорее провокационный характер, но не избалованной событиями публике и этого было достаточно. Гумилев, рассудив, что начинать следует с явного, решил идти напрямую к ним. Он нашел приятелей там, где ожидал этого меньше всего – в храме, который являлся зеркальным отражением храма Казанской иконы Божьей Матери на родине Есенина. Сергей стоял напротив иконостаса и, задумчиво глядя на него, делился с Владимиром воспоминаниями из детства:
– Она была настолько естественной частью моей жизни, что я даже никогда не задумывался о ее принадлежности к Богу, представь себе. Нет, я, конечно, прекрасно знал, что люди туда ходят молиться, – я и сам там был бесчисленное множество раз. Но здесь такая штука, не знаю, как объяснить. Ты ведь у нас атеист? Да, знаю, опиум для народа и все такое, но я о другом. У меня ведь семья была очень религиозной, и я сначала научился креститься, и только потом – ходить. Но только здесь я это делал не потому, что так принято, а потому, что сам хотел, понимаешь?
