– Фамилия? Имя? Отчество? – Журавлев макнул перо в чернильницу и приготовился записывать ответы.
– Быстролетов Дмитрий Александрович.
– Имя отца? – резко спросил Шейнин.
– Граф Александр Николаевич Толстой, – спокойно ответил Быстролетов.
– Когда и где был завербован Артузовым?
– С начальником Контрразведывательного отдела ОГПУ Артузовым я познакомился в 1925 году, на конспиративной квартире в Москве.
– С какого года состоял в контрреволюционной заговорщицкой организации внутри НКВД? – внимательно посмотрел Журавлев, на сидевшего как сомнамбула Быстролетова…
Три часа они допрашивали Быстролетова, но доказать его причастность к шпионажу и террористическим актам, в которых он обвинялся, не смогли. Его вина заключалась в том, что он сотрудничал с Артузовым, и том, что после пыток оговорил себя. Причем на суде он отказался от своих показаний, но было поздно. Его ждал Норильлаг. Племянника известного писателя Алексея Толстого смог выдернуть из района вечной мерзлоты Фитин. Быстролетов владел двадцатью двумя языками и был мастером перевоплощений, а также лучшим вербовщиком советской разведки. Почти все женщины млели от его внешности и безукоризненных манер. Такие люди в данный момент были в большом дефиците, потому что, как выяснил Никита в школе, в 1937–1939 годах две трети разведчиков были расстреляны или гнили в лагерях с клеймом «враг народа». Сейчас политика медленно менялась, и некоторых специалистов стали снова привлекать к работе.
Когда Никита вывел Быстролетова из гипноза, почувствовал сильный голод. После таких длинных сеансов он ощущал себя полностью выжатым. Энергия страданий этой тюрьмы превышала все разумные пределы, исключая Дахау.
После Нового года Павел Журавлев включил Никиту в свою особую группу, предварительно проверив в деле его способности. Журавлев и его заместитель Зоя Рыбкина, завели литерное дело под кодовым названием «Затея», в котором сосредотачивались информационные материалы о подготовке Германии к войне против Советского Союза. Это была первая попытка разведки создать аналитический отдел. Сотрудники группы собирали материалы по возрастающей агрессивности германской политики. Главной задачей «Затеи» стало определение даты начала войны. Информация из этого литерного дела регулярно ложилась на стол Сталину и Молотову.
Именно к Рыбкиной стекались данные от «Красной капеллы» – группы антифашистов, действовавших в Германии и Европе. Она же анализировала материалы, полученные от Вилли Лемана, который занимал руководящий пост в гестапо.
C самого начала работы группа столкнулась с сильным противодействием. В конце 1938 года наркомом НКВД стал Лаврентий Берия. С собой из Грузии он привел кавказский клан – группу сотрудников, с которыми работал много лет в Закавказье. В считаные месяцы, уничтожив людей Ежова, кавказцы заняли ключевые должности в центральном аппарате НКВД, а также возглавили некоторые республиканские и областные управления. Кроме личной преданности наркому у большинства из них не было особых достоинств. Плохо образованные, безмерно наглые выдвиженцы быстро проваливали порученные дела, но, как правило, их не наказывали, а переводили на другую работу, где они могли нанести меньше вреда стране. К сожалению для государства, они стали влезать в дела разведки.
В 1940 году освободились места посла и резидента в Германии. Послом, по протекции Берии, стал Владимир Деканозов, настоящая фамилия которого была Деканозишвили. Ранее он занимал должность заместителя начальника ГУГБ НКВД СССР и являлся одним из главных организаторов репрессий в РККА и органах внутренних дел. Резидентом советской разведки в Берлине назначили Амаяка Захаровича Кобулова – получившего псевдоним Захар, все достоинство которого заключалось в том, что его старшим братом был Богдан Кобулов, заместитель Берии, с которым он любил отдыхать.
Фитин и начальник немецкого отдела Павел Журавлев перед отправкой Кобулова в Берлин провели с ним беседу. Они с трудом смогли сдержать себя. Кобулов, окончивший пять классов Тифлисской торговой школы и впоследствии не получивший никакого систематического образования, вел себя с ними откровенно вызывающе, постоянно намекая на покровительство Берии. Впрочем, делать было нечего, с Берией не поспоришь. Кобулов возглавил резидентуру в Берлине, заняв пост 1-го советника полпредства СССР в Германии. Немецкая разведка быстро установила его истинную должность и подослала к нему несколько дезинформаторов…
План «Барбаросса», составленный под руководством фон Паулюса, состоял из двух частей. Первая часть – сами действия по разгрому Красной армии и завоеванию СССР. Вторую часть составляли дезинформационные мероприятия, которые должны были обмануть русских. В плане особо отмечалось: «Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны».
Не успев приехать, Кобулов, засучив рукава, принялся за дела. Неразборчивость в установлении связей и повышенная болтливость привлекла к нему внимание начальника отделения гестапо штандартенфюрера СС Ликуса, который дал указание начать его разработку. В августе 1940 года Кобулову был подставлен агент германской разведки – латыш Орест Берлинкс, который усиленно снабжал его дезинформацией. Кобулов завербовал его, присвоив оперативный псевдоним Лицеист.
Руководство разведки почувствовало подвох. Информация из Берлина шла «наверх» напрямую, минуя опытных аналитиков и специалистов. Сталин, находясь под влиянием дезинформации о неизбежности высадки немецкого десанта на Британские острова, благосклонно воспринимал сведения Лицеиста. Ему очень хотелось, чтобы в 1941 году не было войны. Деканозов и Кобулов от Берии знали об этом и подавали информацию, которая подтверждала точку зрения Сталина. Фитин и Судоплатов дали приказ проверить биографию Берлинкса, подключив Вилли Лемана.
Латышские друзья Москвы проверили каждый факт биографии Лицеиста. Они выяснили, что Берлинкс совсем не «просоветски настроенная личность». Его часто встречали в кругу немецких поселенцев в Латвии, а все его самые близкие друзья были без ума от успехов «великого фюрера».
В берлинскую резидентуру ушла телеграмма с грифом «вне очереди»: «Мы получили сведения, что Лицеист якобы настроен антисоветски. Будучи в Латвии, старался распространять там идеи национал-социализма. Сведения получены нами от заслуживающего доверия источника. Вам следует иметь их в виду при взаимоотношениях с Лицеистом».
Также протеже Берии порекомендовали «глубже вникать» в суть происходящих в Германии событий и даже деликатно советовали «учиться искусству» политического анализа и прогнозирования событий. Летом 1940 года Фитин вызвал Кобулова в Москву для беседы, но все было тщетно. Он был непробиваем, а его вера в «покровительство Берии» – безгранична. После этого разговора он написал донос на Фитина. Берия лично написал письмо начальнику внешней разведки:
«Я слышал, что руководство разведки недовольно работой Захара и на него просто махнули рукой. Быть может, этой болтовне и не надо придавать значение, но, когда речь идет об ответственных товарищах, с которыми я лично поддерживаю деловой контакт, подобные коридорные разговоры не должны иметь место. Прошу принять меры, чтобы положить конец впредь подобным сплетням».
