– Те, кто победнее, не привередничают, – напомнил Артём.
– Те, кто победнее, не каждый день готовят, – парировал я. – Если собираешься размещать заказ, то имей в виду, Серёга захочет керосинки для своих нужд.
– Ишь, какой он у нас промышленник и заводчик, – посмеивался Артём. – А пароходы Серёга, случайно, не хочет купить?
– Если придумает, для чего они нам нужны, то купит. И вообще все эти заводы ещё только на бумаге. Не то что у вас. Сергей рассказывал, что халабуду, построенную в Кривом Роге, через неделю сожгли.
С этим Сергею пришлось разбираться долго. Откуда ноги растут, он примерно понимал. В нас видели конкурентов и мягко намекали, что делить куш ни с кем не намерены. Сергей встретился с двумя руководителями акционерных обществ, имеющих владения в Кривом Роге. Остальным, включая Новороссийское общество, написал вежливые письма. Не знаю, насколько ему поверили, что металл мы продавать не будем, а пустим на собственные нужды. Документы на станкостроительный завод Сергей при встречах тоже демонстрировал. Если и продолжатся диверсии, то позже. Пока там нет ни людей, ни оборудования.
– Верка совсем исхудала, куда так рвёт жилы, не понимаю, – продолжал не то жаловаться, не то делиться впечатлениями Артём. – Там столько всего уже отгрохали. Станичники же не дураки. Знают, что такое керосин. Как услышали, что его у них под боком будут производить, зимой сами стали проситься на работы. Мы же хорошо платим. Весной, конечно, по своим огородам расползлись, но тут я из Новороссийска привёз рабочих.
Свой огород, чтобы кормить всю эту толпу, ребята тоже посадили. Будут со склада продавать по доступным ценам. В основном картофель, тыкву, кукурузу и кабачки. Овощи много внимания не требуют, только прополку раза три за лето. В этом времени картошка ещё не знает, что такое колорадский жук. Тыква всем нравилась своими размерами и тем, что долго хранится. Только я кашу из тыквы не любил. Но теперь могу себе позволить попривередничать. Уже послал документы на получение свидетельства купца первой гильдии. Как раз к моему совершеннолетию должны успеть подготовить.
– Мы всем на лето определили туалеты в посадках кукурузы, – смеялся Артём, рассказывая дальше. – Естественные удобрения. Народ не возражает. Так-то у нас госпожа Иванова заставляет чистить нужники раз в неделю. А тут все рванули «до ветру» в посадки.
– Сожрут они у вас эту кукурузу, пока будут использовать её посадки вместо туалета, – раскритиковал я эту идею.
– Конечно, сожрут, – отмахнулся Артём. – Но зато остальные огороды у нас под присмотром. А ещё Верка организовала досуг, чтобы рабочие не уехали обратно, – продолжал друг восхвалять достоинства пусть и формальной, но жены. – У нас по субботним вечерам танцы. Свой гармонист есть. В воскресенье после церкви соревнования по шашкам и домино. Прикинь, я стенгазеты раз в две неделю рисую! Освещаю основные события посёлка и «передовиков производства». Вечернюю школу открыли для совсем безграмотных.
– Ни фига себе вы там развернулись! – присвистнул я от их масштабов.
– Не… школа это только название, – исправился Артём. – Комната со столом и лавками, где учитель занимается со всеми желающими.
– Главное, что она у вас есть, – похвалил я. – Развлечения для скучающей молодёжи – это хорошо. Мне тоже нужно для школы шашки и домино где-то заказать.
Проводив Серёгу в Петербург, мы дружно пожелали ему удачи и вернулись к своим делам. Артём забрал керосинки и умотал в Крымскую, а я объявил набор подростков на рабочие специальности с полным пансионом.
Донёс эту информацию до Машки Уваровой. Она матери рассказала, и благодаря им на нашей улице многие быстро узнали о наборе. Приходили, спрашивали, но детей отдавать не спешили. Задавали одни и те же вопросы, пытались всучить мне «красывую девочку» в воспитанницы. Девочек было много. А соседских мальчишек старше двенадцати лет в ученики не нашлось. Такие подростки уже считались помощниками в семье и должны работать.
Только Катерина привела троих мальчишек. Они жили не на нашей улице, а чуть подальше. Отец у ребят запойный пьяница. Соседи утверждали, что жену он забил до смерти, но приставы ничего не доказали. Пацаны нищенствовали и перебивались не первый год. Младшему было восемь, а старшему четырнадцать.
– Беру, – не стал я долго раздумывать и отправил всё семейство Румянцевых с Васькой в школу.
Васька у меня в последнее время стал личным порученцем. Мы ему пошили форму, такую же, как у всех учителей в школе. Парень ходил гордый. А если ещё и со Зверем на поводке, то вообще картина «Все девки наши».
Совместными усилиями с госпожой Губкиной набрал я для школы тридцать два ученика мужского пола. Попенял ей по поводу тех «погорельцев». Попросил больше нищих у церкви не брать, даже при том, что учеников не много. Спальных мест хватило бы и на полсотни. Но больше не удалось найти детей. И это в городе, где проживает почти шестьдесят тысяч человек! Наверное, у меня требования были слишком завышенные. Я не брал откровенных побирушек и парней с криминальными замашками. Не брал и совсем маленьких. Младший брат Румянцевых был единственный малыш. Кроме того, если родители хотели отдать ребёнка в школу, а тот упирался и отказывался, то я не настаивал.
В первое время моего попаданства немного удивляло, что подростки стесняются при общении со взрослым человеком. Конечно, хулиганистых тоже хватает. У нас на улице детвора, играя, может и комком грязи в окна запулить. Но если начинаешь с ним разговаривать один на один, то ребёнок, как правило, стесняется отвечать. В семьях авторитет отца – это святое. Детям вбивается (в буквальном смысле) уважение к старшему. Девочки порой, разговаривая с посторонним человеком, закрывают часть лица рукой или платком.
Можете представить мои трудности с подбором учеников? Явных оторв с замашками воров, как и говорил, я брать был не намерен. Те, кто «из приличных семей», часто так «бекали и мекали», что толку в их дальнейшем обучении я не видел. Спрашиваю, к примеру: хочешь изучать науки и немецкий язык? А он мне в ответ: «Шо? Га?» Думаю, доберём детей в следующий класс, когда о школе узнает большее число людей.
Всех мальчиков я разделил на три группы. Делил долго, с каждым беседовал, задавал вопросы, водил в мастерскую, где наблюдал за реакцией подростков. Санёк Румянцев, который самый мелкий, не подходил ни для одной группы, но я его оставил с братьями.
Обозначил условно: группа «А» (самые, на мой взгляд, разумные), и далее по нисходящей – «Б» и «В».
В группе «А» собрались почти все, кто был постарше. Двум мальчишкам исполнилось уже пятнадцать лет. Это были «птенцы» Губкиной. Своих детей у Екатерины Михайловны не было (как-то она мне намекала на свой грех в молодости), потому занималась сиротами. И позже следила за судьбой питомцев. Двух братьев, уже работающих в подмастерьях, она лично забрала и привела в школу, посчитав, что так лучше. На детей эти парни походили мало. В приюте госпожи Губкиной сирот кормили явно неплохо. Вымахали парни ростом выше меня. Андрей Летов и Егор Деев чувствовали себя в школе среди малышни немного неловко, но возражать Екатерине Михайловне не осмелились. Для меня единственное неудобство было, что пришлось для этой парочки отдельно заказывать форму. Они в первый же день померились с Васькой «крутостью» и накостыляли моему обормоту. Потом подружились и сели обсуждать журналы «Наука и жизнь». Васька вещал как тот гуру. Его авторитет взлетел до небес. «Шо, правда?» – изумлялись хором близнецы.
