Постепенно дорога становилась лучше. Только возле новостроек было море грязи, но до улицы Мира, которая в этом времени называлась Екатерининская, мы дошли по приличной булыжной мостовой. И потом двигались по относительно чистым участкам. Где застрял купец с телегой, я примерно понял, но всё равно не ожидал, что так резко приличная дорога может смениться грязным месивом. Буквально метрах в двух от брусчатки, рядом с чьим-то забором, телега и застряла.
– По миру пустили, ироды окаянные! – голосил батька так, что слышно было издалека.
Зрителей набралось уже прилично, кто-то, похоже, пытался помочь вытянуть телегу. Перепачканные с ног до головы «помощники» делились впечатлениями.
– Чего купец так надрывается-то? – поинтересовался Серёга.
– Предполагаю, что кто-то из добровольных помощников успел что-то спереть с телеги, – ответил я, прикидывая, как самому не увязнуть в грязи вместе с ней.
– Микола, сынку! – обрадовался родитель, заприметив меня, и начал живописать свои приключения.
Рассказа хватило до того момента, как пришёл Ничипор с грузчиками. Коня к тому времени уже выпрягли, что-то навесили ему на спину и начали распределять остальной груз. Мы с Серёгой прихватили один на двоих мешок с чем-то сыпучим и поволокли домой.
– Телегу вытаскивать не будут, – вводил я Серёгу в курс дела. – Если, конечно, дожди прекратятся и подсохнет, то попробуют, а так она до конца весны будет здесь стоять.
– Вполне верю, – согласился Сергей. – Надо же, колёс даже не видно.
– Чернозём, чтоб его! – Отёр я со лба пот и ухватился удобнее за мешок.
Нам ещё повезло, что к самой телеге не пришлось подходить. Снимать груз поручили Ничипору. Вот он почти по пояс в грязи стоял, перекидывая товар грузчикам. Папенька Николая, убедившись, что всё, кроме стащенного мешка, в целости, и прихватив какую-то коробку, припустил следом за грузчиками. Теперь купец бдительно следил за нанятыми рабочими, продолжая дёргать себя за бороду и вещать на всю округу о несчастной доле «бедного купца».
Наёмных работников отпустили, как только мешки были занесены во двор. Затем мы дружно отмывались под навесом. Маруська предусмотрительно заранее нагрела воды. Ещё и принесла для всех исподнее бельё, высказывая Ивану Григорьевичу, что он столько времени в мокрых и грязных портках сидел. Погода уже не летняя, с утра прошёл дождь, и по ощущениям на улице было градусов пятнадцать – семнадцать.
За всеми этими заботами и хлопотами личность Сергея не вызвала вопросов. Ужинали мы с ним снова вдвоём, потому что Иван Григорьевич занимался привезённым товаром. Конечно, он перехватил что-то на летней кухне, но на неожиданного гостя не отвлекался и вопросов не задавал. А прислуга лишний раз попадаться на глаза раздражённому хозяину не спешила.
Спать я устроил Серёгу на сундуке. Узковата оказалась лежанка, как и моя кровать. Плюс комковатая перина, пышные подушки в засаленных наволочках и запах несвежего белья, не добавляющие комфорта. Но мы так вымотались за этот долгий день, что на такие детали не обращали внимания. Наконец появилась возможность обсудить ситуацию и подумать, как нам жить дальше.
– Серёга, что ты помнишь по девятнадцатому веку? – задал я самый важный для нас вопрос.
– Как-то всё поверхностно и без дат. Помню, что поезд с царской семьёй взорвут. Когда, не знаю. Если насчёт каких-то изобретений или научных открытий, то тоже мимо. Химию в школе я не любил. Физику тем более. Мне эти предметы для поступления на худграф не требовались.
– М-да… попаданцы из нас никакие, – заметил я. – Истории этого периода не помним, няшек из своего времени не принесли. Единственный «рояль» – доставшееся мне тело с памятью бывшего владельца. Как жить-то?
– Я рисовать умею, – напомнил Серёга.
– Я тоже на живописи после третьего курса специализировался, а толку? Меня эта живопись и в двадцатом веке не кормила. Когда перешёл на компьютерную графику, вообще забыл, как кисти в руках держать.
– Может, что из великих открытий вспомним? – не сдавался Сергей. – Или в телефонах информацию поищем, пока они не разрядились?
Мы встали и по-партизански пробрались в подвал. Там уже дружно потрошили свои телефоны, пытаясь отыскать в их памяти хоть что-то полезное.
– У меня только музыка, фото и игры, а у тебя? – поинтересовался я.
– Тоже музыка, – тяжело вздохнул Сергей. – Я немного на гитаре играю, – вспомнил он ещё один полезный навык.
– Только мелодии с наших мобильников в этом времени совсем не в тему. Нужно что-то другое искать.
– Почему я в школе плохо химию учил? – тихо бормотал Сергей на обратном пути в спальню.
Я задавался примерно тем же вопросом. Долго не мог уснуть, всё прикидывал варианты. И ведь сколько я той литературы о попаданцах прочитал! Нет бы запомнить что-то полезное для себя! Помню только известный стёб писателей по поводу промежуточного патрона и автомата Калашникова.
Если разобраться, то пользы от знаний ещё не открытых химических элементов тоже нет. Не на той я ступеньке социальной лестницы, чтобы меня восприняли серьёзно в научных кругах. Коленька даже гимназию не закончил. Хотя учиться в местных университетах и меня что-то не тянет. Там как раз студенты-революционеры активизировались.
Какое-то у нас неудачное попаданство. Нет бы на полвека раньше, когда ещё был запас времени, чтобы серьёзно повлиять на историю. Через тридцать лет случится Октябрьская революция и к власти придут большевики. Но я понимаю, что не смогу предотвратить революцию. Даже если раздобуду оружие, перестреляю всё большевистское руководство, это не изменит ситуацию в стране.
Дело ведь не в лидерах, а, как нас учили на политэкономии и научном коммунизме, в том, что «верхи уже не могут управлять по-старому, а низы не хотят жить по-старому». Революционная ситуация, чёрт её подери! Не смогу, не остановлю я эту массу пролетариата, недовольного своей жизнью.
Кстати, читал я фантастику о попаданцах в советские времена, где главный герой то Ельцина убивает, то Горбачёва. Мол, нет человека – нет проблемы. Фигня полная. Не было бы Горбачёва, нашёлся бы кто-то другой, кто выплыл бы на волне народного негодования. В СССР к середине восьмидесятых годов как раз была та ситуация, когда «низы не хотели, а верхи не могли». Вот и рванула страна, как пороховая бочка.
Сейчас народовольцы, которые уже вовсю пропагандируют и занимаются террором, как раз тоже думают, что, убив царя, решат все проблемы. И ведь не объяснишь этим идиотам, что не в царе дело. Если менять, то всю систему в целом. Ленин потом этим и займётся. И мы с Серёгой даже с нашим знанием будущего ничего изменить не сможем. Значит, и дёргаться не будем, а займёмся бизнесом. Сколотим состояние и ближе к Первой мировой войне уедем куда-нибудь подальше: в Новую Зеландию, Австралию или другое место, где не будет революций. На этой мысли я наконец успокоился и уснул…
– А шо це за хлопчик? – только утром поинтересовался Иван Григорьевич личностью Сергея.
