– Плевать! – отреагировал Артём на проявленный интерес строителей и приволок со склада ветряк.
Место для крепежа мачты предусматривалось изначально. Как и огороженный закуток с дверью и замком внутри мастерской, где будут располагаться инверторы, аккумуляторы и прочие «цацки».
– Боже мой! Нормальная розетка, лампы, провода! – ностальгировал друг и прикручивал это всё добро по мастерской.
Можно сказать, что нанятого мастерового ошеломила и покорила именно иллюминация, которую устроил Артём. Белые матовые колбы люминесцентных ламп не давали рассмотреть, что там внутри. Их иномирность внешне была недоказуема. Эти лампочки мы специально брали для личного пользования.
В целом мастерская выглядела сюрреалистично. Настольный токарный станок из XXI века соседствовал с зубофрезерным, полученным недавно из Германии. Прессы подсоединялись через систему ремней к паровому двигателю, а рядом на верстаке стоял станок для вальцовки. Разница в уровне техники была видна невооружённым глазом. Но Артём сказал весомое «плевать!», и я смирился.
Мастерская имела крепкие запоры. Да и попасть в помещение можно было, только пройдя через малую мастерскую. А до этого через коридор первого этажа школы, где постоянно находился охранник. Пускать сюда учеников мы планировали позже, когда подберём именно тех, кто будет заниматься двигателями.
– Прессы тебе пока не нужны, – успокаивал меня Артём. – Ты же сейчас начнёшь с мелкого. Компрессометр и тому подобное.
Вообще-то я собирался уже изготавливать топливный насос, о чём и поведал другу.
– Но этим, – кивнул он на моих работников, – для начала придётся много теории рассказать. Мы с тобой хоть тоже теоретики, но всё равно знаем лучше, что в итоге должно получиться.
Артём начал занятия с «техническим персоналом», не поясняя, что в итоге конкретно будет. Мирон, механик из мастерской, никогда не видел тот же мембранный манометр, не говоря обо всём остальном. В том, что мастер оставался у меня работать, стало само собой понятно. Зарплату я ставил ему и трём сыновьям невысокую. Зато давал уникальные знания и, конечно же, предоставлял оборудование.
Мирон ходил между верстаками, любовно поглаживая стоящие на них мини-станки. Если так и дальше будет к работе относиться, то мы поладим. Главное, чтобы не запил. Эту тему мы оговорили отдельно.
– Не, батька не пьёт, – заверяли меня его сыновья. – Как дед замёрз подле трактира, так батька пить перестал. – По всему получалось, что в «завязке» Мирон последние лет десять.
У меня оставались сомнения только по поводу того, как он поймёт наши с Артёмом лекции. То, что это будет необычный двигатель, понял не только Мирон, но и Болот. С уважением посмотрели на меня, когда я сообщил об имеющейся привилегии. На следующее лето я собирался представить действующий образец в Петербурге. Артём заверил, что Вера Степановна уже гонит солярку. Правда, малыми партиями, и доводит до ума оборудование. Но на пробу мне что-то пришлют, когда будет на чём пробовать. Точно так же, как масло. Торговать этим машинным маслом мы не сможем, поскольку оно уже лет десять как запатентовано. Хотя кто его знает? Изобретатель-то в Америке. Во всяком случае, масла сейчас самим не хватало.
Естественно, этот двигатель не был предназначен для тех тракторов, что будут когда-то выпускаться на нашем заводе. Мы изготавливали опытный образец во всех отношениях. Большую игрушку. Прежде всего, сами должны понять, с какими трудностями столкнёмся. Затем начнём тренировать учеников. Мальчишки должны знать, что такое двигатели, видеть и участвовать во всех стадиях производства. Только в этом случае в будущем из них получатся хорошие производственники и руководители цехов. Опять же, сейчас подпускать даже к простейшим операциям я их не мог. Минимальный возраст учеников на данный момент всего лишь тринадцать лет. Куда таких к станкам?
Окунулись мы в процесс основательно. Собирать решили самый простой по конструкции (и лёгкий по весу) двухтактный двигатель. Он, конечно, будет много потреблять масла. Только на данном этапе это всё были вторичные факторы. Мы не гонимся за экономией, а осваиваем новую область. Даже в наше время данный вид двигателей не был сильно распространен.
– Двухтактный ситниковский двигатель состоит из двух основных частей, – рассказывал Артём на теоретических занятиях, – газовой турбины, где тепловая энергия преобразуется в механическую, и специального нагнетателя. В данном устройстве цилиндры располагаются горизонтально напротив друг друга.
Лекция проводилась не только для мастеров, но и для старших учеников, и я наблюдал за реакцией сидящих в классе. Кажется, только Болот и Мирон что-то понимали, когда Артём сыпал терминами и понятиями типа того, как за один оборот коленчатого вала происходит два хода поршня. Ничего, разберутся на практике. Надеюсь, на заводе в Петербурге уже начнём выпускать четырёхтактные двигатели, которые будут больше по весу, зато надежнее.
Что-то заказывали отдельно на стороне. Например, шатунные вкладыши из свинца, их нам сделают в мастерских без проблем. Или чугунную отливку для корпуса. Правда, потом оказалось, что она не подходит, и Артёму снова пришлось выпиливать из дерева «образец» и переделывать.
И это было только начало. Нам же потом понадобятся подшипники для переднего и заднего моста. А что такое в наших условиях изготовить металлические шарики? Хорошо, мы ещё вовремя сообразили и принесённый Артёмом прут не пустили на оконную решётку. Будем потом прессом выбивать заготовки. Но доводить до ума придётся только вручную. Ничего, у меня сорок учеников. Будущая надежда России. Отшлифуют шарики, никуда не денутся.
В окончательной сборке двигателя я не принимал участия, поскольку в двадцатых числах сентября уехал на хутор. В этот раз все подводы с продуктами сопровождали вооружённые охранники.
С Архипом мы произвели совместный расчёт. Из двухсот пятидесяти гектаров, купленных Артёмом, половина были пастбища и хутор с постройками. То есть под поля и огороды оставалось чуть больше ста гектаров. На пять семей по двадцать га (у Архипа побольше). Эти земли хоть и были распаханы, но под посадки использовали менее половины. Архип распределил участки земли так, чтобы крестьяне осилили засеять хотя бы по три гектара. Сам он упёрся и отвел под зерновые в этом году гектаров десять. Половину собрал озимыми и ещё пять гектаров убирал с сыновьями яровой пшеницы и ржи.
По всем прикидкам получалось, что урожайность на этих целинных землях была по тридцать, а то и более центнеров с гектара. Я с трудом представлял, как они всё это собрали и обмололи. Колоссальный труд! Артём заказал ещё в XXI веке примитивную косилку. Два колеса на оси с сиденьем, оглобля с крепежом и сама косилка, которая откидывается или снова поднимается. Убого и примитивно. Но всё равно это быстрее и лучше, чем вручную. В первый год Архип от этого устройства отказался, а потом сыновья настояли. Думаю, в этом году не смогли бы столько убрать зерновых, не будь у хуторских косилки. Только у Архипа получилось более десяти тонн пшеницы. Я считал килограммами, переводя пуды в привычную мне единицу измерения. На посев яровых и озимых он возьмёт процентов пятнадцать от общего запаса. Съест с семьёй примерно тонну (половину, может, и продаст). Ещё семь тонн досталось мне.
