Помню ещё одну страшную историю тех лет, когда за бабушкой погнались двое мужиков с топорами. Не знаю, насколько правда, что это были людоеды. Собак, кошек и даже крыс сожрали быстро. И ходили слухи о тех, кто питался человечиной. У меня эта история о людоедах всегда вызывала недоверие. Ну, вдруг эти мужики просто хотели спросить: «Не подскажете, как пройти в библиотеку?» Угу. С топорами.
Из станичников пережили голод тридцатых годов меньше половины. Даже если родители шли в колхоз, то кормили обедом только того, кто работал. Детям и старикам, сидевшим дома, еды не полагалось. Иногда детям вешали на шею маленький узелок с зерном. Под рубахой его не было видно, а ребёнок мог в течение дня как птичка поклёвывать эти крохи еды. Секретом для комсомольцев это не стало. Вскоре начали обшаривать детей, срывая узелки. И никакие мольбы и плач не действовали. В советские времена это было заменено красивой фразой о перегибах на местах. Из бабушкиной большой семьи выжили только три сестры. Казаков в станице совсем не осталось. Кто-то погиб в Гражданскую войну, кого-то расстреляли позже.
Потому сейчас я работал и прогрессорствовал в этой реальности, чтобы в будущем подобных перегибов не было. Как и самих колхозов…
В Петербурге было прохладно и дождливо. Володька своей загорелой и цветущей моськой резко выделялся на фоне горожан. Николай Васильевич недовольно скривился при виде «плебейского» цвета лица у сына. Так, нужно заняться витаминами и конкретно витамином D. Вере, конечно, дел и без этого хватает, но пусть не синтезирует, а только доступно опишет метод. Давно пора просвещать народ, что пудра и зонтик от солнца не самые полезные вещи в нашем климате. Император, например, игнорирует любые козырьки, даже у моряков ввёл моду на бескозырки. Ходит – «лицом загорает». А профессор увидел смуглого сына и скривился.
Долго беседовать мне было некогда. Пообещал, что зайду в ближайшие дни, и поспешил к Серёге. Багаж уже доставили без меня. У Серёги был полный аврал – шёл монтаж оборудования кузнечного цеха, что-то ещё делалось. Он упомянул только о проблеме с собственным магазином на территории.
– Пришлось пекарню строить, – пожаловался Серёга. – Хотел как лучше, а получилось всё через одно место. Устин твоё зерно на мельницу отвозил, потом в магазине продавал муку. Как я и приказывал, цены не завышал. Так эти работяги быстро смекнули, всё выгребли и перепродали. А потом им самим пришлось втридорога покупать хлеб за пределами завода.
– Вот поставишь пекарню, а не начнут ли они хлебом торговать? – усомнился я в разумности идеи.
– Не… теперь хлеб только для столовой будет. Обеды сделаю бесплатными. Овощи пойдут по той цене, что и на рынке в городе. Больше ничего в магазине не станем продавать.
Так что проблем и у Серёги хватало.
Я быстро пересказал новости. Обсудили нашего «киллера». В письмах я намёками сообщил Серёге, как один наш хороший знакомый, бросив все дела, тайком приехал в Петербург, а затем хорошее ружьё в Неве утопил.
– Что сделано, то сделано, – резюмировал Сергей. – Теперь будем плясать от того, что есть… У нас появились неплохие завязки среди медиков.
С господами Афанасьевым и Романовским я встретился через день. С Афанасьевым мы подробно обсудили черновик моей статьи. Он очень удивился, что такое могло прийти в голову провинциальному промышленнику. Пообещал подтвердить или опровергнуть мои наблюдения по поводу никотина более тщательными исследованиями.
Романовский был менее сдержан в эмоциях. Только что по потолку не бегал от восторга. Рвался сам поехать в Екатеринодар. То готов был бросить всё и принять участие в исследовании препарата, то, напротив, требовал телеграфировать и вызвать близнецов с Верой Степановной в Петербург. Еле угомонил его, напомнив, что случилось, когда народ распробовал стрептоцид. А тут ещё круче. Сейчас никто в мире не лечит туберкулёз. Приостанавливают, заглушают, но не излечивают до конца. Лучше пока придержать изобретение препарата в секрете. Насчёт последнего я повторил несколько раз. Мы и сами молчали бы до последнего, но нам нужен свидетель того, что исследования велись «долго и кропотливо». Уверен, в научных кругах слух всё равно пройдёт. С господином Романовским договорились, что первую пробную партию лекарства ему пришлют для исследований. Угу. Бежим и спотыкаемся. Как только получим патент на руки, так всегда пожалуйста, а это не раньше зимы. А в Европе и Америке ещё позже.
С Серёгой я обсудил ближайшие события – те, что мы могли ещё использовать из своих файлов. О будущем императорской семьи уже ничего нельзя предсказать. Михаил объявлен наследником. Но это только потому, что у Георгия уже обнаружен туберкулёз. Как и что случится, если средний царский сын излечится, оставалось только гадать.
Ещё я узнал новость, что, оказывается, Вера Степановна оформила привилегию на изониазид не на себя, а на близнецов и меня. Кажется, первый опыт «раздачи пряников» она учла. То, что я никаким боком к этому препарату не причастен, роли не играло. Придётся съездить в Крымскую. Хотя бы для вида позаглядывать в микроскоп и вникнуть в тему. А то спросит кто, а я совсем нуб.
Вера Степановна тоже так считала. Стоило мне вернуться в Екатеринодар, как она потребовала, чтобы я приехал в Крымскую. А мне и самому давно хотелось посмотреть, что там наворотили.
Настроили же они много чего. От станицы Крымской осталось одно название. Теперь это был посёлок городского типа. По крайней мере, я в этом времени таких станиц не видел. Дороги с бордюрами засыпаны не то обычным гравием, не то тем полезным минералом, который предназначен для производства дизельного топлива. Забыл, как он называется. В общем, не грунтовка. Грязи, соответственно, нет.
Здание «института» я и без всяких подсказок мог определить по четырём крутящимся на крыше ветряным генераторам. Не из XXI века, конечно. Ветряки местные, но вполне достойные. Думаю, электричества вполне хватает для лабораторий.
Близнецы встретили меня с радостью. Кинулись показывать, что и как.
– Николай Иванович, мы же не дураки, понимаем, что все открытия принадлежат Вере Степановне, – неожиданно «удивил» меня Андрей (или Егор? Нет, всё же Андрей). – Таких уникальных женщин вообще нет! Она нам и мама, и учитель, и… как Матерь Божья! – пафосно добавил он.
Близнецы действительно глупцами не были. Это я ещё три года назад мог сказать. Вундеркинды. Просчитали всё и были полностью согласны, что новая привилегия оформлена на нас совместно, минуя Веру Степановну. Сами видели и теперь хорошо понимали, что в Петербурге заслуги женщины, какой бы гениальной она ни была, не оценят. Потому дружно начали просвещать меня, подробно обо всём рассказывая. Вера Степановна полностью устранилась, она зачем-то янтарную кислоту синтезировала. От похмелья, что ли, будет продавать в аптеке? В общем, я не вникал, а сосредоточился на формулах получения изониазида.
Через три дня близнецы, убедившись, что я не путаюсь в терминах, заверили, что мне можно возвращаться домой. Попросили только прислать с кем-то щенков от Стрелки. Здесь тоже охранные собаки нужны. Я уже и сам торопился домой. Васька должен был сопроводить первых десять учеников на хутор, но мне не мешает это проконтролировать. Работников для постройки деревянного барака я послал туда раньше. Они должны были сколотить нечто, предназначенное для хозяйственных нужд. Такое, чтобы зимой овец держать, а на чердаке устроить сеновал. Пока же это место для ночёвки школьников. Расселять парней по хатам крестьян я не видел смысла.
