– Слушай, – наевшись и видя перед собой машину времени, Павел значительно повеселел, – я ведь здесь не на экскурсии. И хоть ты царь, но все равно так нечестно. Ты все спрашиваешь и спрашиваешь, а на мой вопрос так и не ответил.
– На какой вопрос? – удивился Петр.
– Я про девушку спрашивал, про Дашу. Она к вам несколько лет назад могла приехать, на нее обязательно внимание бы обратили. Она вам несколько странной должна была бы показаться. Если ее тут не было, то и мне делать нечего, уезжать надо.
Петр внимательно выслушал его слова.
– Даша, говоришь, Дарья. – Он задумался, подперев голову рукой и закрыв глаза.
– Когда она к вам приехала, ей тоже около пятнадцати лет было, – пояснил Павел.
– Кажись, слыхал. – Петр взглянул на Павла и тут же отвел глаза. – Не могу еще точно сказать, но вроде год, два, а то и три назад при дворе слыхивал, что такую деваху в монастырь отдали. Она или не она, сказать не могу, но похоже. Знаешь что, давай-ка ложиться спать, а поутру все разузнаем. Ляксашку спросим, он тут все про всех знает.
– Может, сейчас? – взволнованный появившейся надеждой, спросил Павел.
– Не, теперича он уже без задних ног дрыхнет, его и из пушки не добудишься, да и у тебя, я гляжу, глаза слипаются. Ложись вон, да и я лягу.
И Петр, собиравшийся до этого привычно бодрствовать почти до рассвета, заторопился собираться ко сну. Павел не видел в этом ничего особенного, к тому же ему действительно хотелось вздремнуть. Не раздеваясь, по-походному он устроился на расстеленной по полу шубе, в изголовье поставил магнитофон. Петр тоже лег на свою простую кровать, но, похоже, ему не спалось. Сначала он ворочался с боку на бок, а потом начал говорить:
– Эх, делов впереди, Пашка, много. Успеть бы все. Должна Россия силу и мощь свою показать. Только с умом надо. Не за старое цепляться, новое нужно хватать, ремесла развивать. У нас же богатства несметные. А за Уралом? Там же целое нетронутое царство лежит – Сибирь. Да к морям бы выйти, чем мы хуже англичан или французов…
Он говорил, говорил, а глаза у Павла сами собой закрывались. Тогда он осторожно включил магнитофон на запись.
«То-то будет кассета, – улыбнувшись, подумал он, – с речью самого Петра Первого. Во ценность-то. Только вряд ли кто поверит, что это не фальшивка. Ну и пусть! Хоть я сам буду знать правду».
Успокоенный этими мыслями и рассуждениями, он перестал сопротивляться охватывающей дремоте и спокойно уснул. Автостоп сам сработает, когда закончится кассета.
Проснулся он от громкого голоса государя. Открыл глаза и увидел, что рассвет только начался. Петр опять отчитывал Меншикова.
– Ну и где твой беглый? – строжился он. – «Надысь ушел, теперича непременно возьмем», – передразнил он Алексашку. И, увидев, что Павел открыл глаза, тут же добавил: – Вон из-за тебя и гостя потревожили, хотя, конечно, разлеживаться недосуг.
Последние слова относились явно к нему, и Павел, потянувшись, поднялся и сел на своей импровизированной постели.
– Вот как раз сейчас у Алексашки все и расспросим. – Петр повернулся к стоящему денщику и спросил: – Ты помнишь рассказы про девицу, что года два назад в монастырь отдали?
– Блаженную эту, что ли? – почесав в затылке, ответил тот.
– Блаженную не блаженную, не знаю, так никто и не смог понять, откуда она на Москве объявилась.
– Да помню вроде. Она про себя все сказки какие-то плела да плакала, что ей никто не верит. У нас дома только про то и разговоров было. Это сейчас уже все позабылось.
– Где же она, куда ее отправили? – с волнением спросил Павел, остатки сна которого как рукой сняло.
– Да где ж ей быть, – удивился Меншиков, – там же, в монастыре и есть, коли не померла.
– С чего ей помереть-то, – рассерчал на денщика Петр. – Ты отвечай, о чем спрашивают, а не мели попусту языком.
– Я и говорю, что в монастыре.
– А в каком? – продолжал допрашивать Павел. – Где он находится, далеко ли отсюда?
– Да недалече, – ответил Алексашка, – от Москвы верст пятьдесят будет. А отсюда на карете за сутки можно добраться, если с подставой.
– Как мне попасть туда? – умоляюще глядя на государя, спросил Павел.
– Так давай с нами, – предложил тот, – мы денька через три в Москву переезжаем, там я тебя снаряжу, а может, и сам с тобой съезжу.
– Нельзя мне так долго, – опустил голову Павел, – меня уже дома ждут. Мне и сутки-то терять нельзя, да деваться некуда, если раньше добраться нельзя.
– Раньше нельзя, – ответил Меншиков.
– Коли так, уважу тебя, – сказал Петр, – дам карету да поезжай с Богом.
– Сейчас? – Павел радостно вскочил.
– Погоди ты, сейчас велю закладывать, а сами еще потрапезничаем перед дорогой, да тебе с собой провиант надо собрать. Алексашка, поди быстро, распорядись, – отослал он денщика.
Вскоре в комнату принесли завтрак, совсем не царский, как подумал Павел. И они с государем закусили. Ему не терпелось ехать, и Петр успокаивал его, видя это нетерпение.
– Поспешай неторопливо, – приговаривал он. – Пусть экипаж проверят как следует, надежней будет, что доедешь до места. Дороги-то сам знаешь, какие у нас. А тут вчера дождик знатный полил. И ты ешь плотнее, в пути оно не всегда придется.
Наконец дверь отворилась, и Алексашка объявил, что экипаж готов.
– За кучера кто будет? – спросил Петр.
– Семен вызвался, у него в том монастыре сестра, – пояснил Меншиков.
– Добре. И Ботало в сопровождение дай, а я грамоту напишу, чтобы в дороге не держали и в монастырь доступ дали.
Павел не знал, как и благодарить государя за заботу. А тот, покончив со всеми делами, протянул ему грамоту и собрался проводить до кареты.
– Жаль, что так скоро уезжаешь, – сказал он, – я думал, в потехах наших поучаствуешь. Сегодня вот крепость брать будем. Слышишь: трубы звучат, отряды собираются, скоро выступать будем. Может, останешься?
– Никак нельзя, – покачал головой Павел, хотя очень ему не хотелось обижать юного царя. – Представляю, как Даша обрадуется, она уж, наверное, и ждать перестала.
– Раз надо, значит, надо, – отведя глаза в сторону, сказал Петр. – Езжай тогда с Богом, да и мне недосуг лясы точить.
Павел взял магнитофон, узелок со штанами и затоптался на месте.
– Чего стоишь? – спросил Петр. – Аль передумал? Давай я кого другого за твоей Дашей пошлю.
– Не в этом дело, – ответил Павел, – а как мне кресло с собой тащить? Оно в карету войдет?
– Кресло? – удивился Петр. – Нехай оно здесь стоит, его и пальцем никто не тронет. В экипаж его все равно не уложить, да и растрясет, разобьет его на наших дорогах.
