Не слушая больше, Павел выключил магнитофон. В груди у него все кипело от негодования. Значит, он ехал к Даше, которой здесь и в помине не было. Надо же так подло обмануть, а еще государь, а еще славой российской прикрывается. Он с ужасом представил, как чужие неумелые руки уже сейчас курочат машину времени. От этой картины его даже пот прошиб.
«Нет, бежать, немедля бежать, – подумал он, – и не в какой-то монастырь, а назад, в крепость. Только бы до кресла добраться, только б не раскурочили его коновалы местные, и дальше бежать, в следующий век. Это же когда я уснул, они планы строили. Какая удача, что я магнитофон включенным на запись оставил. Вот тебе и государева речь на долгую память».
Он торопливо перемотал ленту на начало, включил магнитофон на маленькую громкость и, дойдя до нужных слов, выключил. Троекуров мог появиться с минуты на минуту, и надо было быть готовым.
Действительно, через некоторое время послышался лязг отодвигаемых запоров. Павел взял магнитофон, поставил его на полную громкость, подошел к самой двери и, положив палец на кнопку, замер в ожидании. Через мгновение двери распахнулись.
«– Пшел вон! И чтоб на глаза мне больше не появлялся!», – раздался из магнитофона громоподобный голос государя.
От этого крика в страхе опешил не только стражник, но даже Троекуров. Правда, последний быстро пришел в себя и, быстро скрутив своего провожатого, бросился назад, в дальние комнаты. Не дожидаясь его, как и договаривались, Павел побежал к карете, уже запряженной четверкой лошадей. Двое мужиков, занимавшихся во дворе своими делами, при его появлении с магнитофоном, из которого далеко окрест разносился гневный царский голос, попросту остолбенели. А когда буквально вслед за ним на крыльцо выскочил князь, уже с обнаженной саблей в руке, не сговариваясь, в ужасе бросились наутек.
– Давай внутрь, я скоро! – крикнул Троекуров, а сам побежал к стоящим в стойлах верховым скакунам.
Быстро перерезал саблей подпруги на их седлах и, вернувшись, заскочил на место кучера.
– Порядок? – обернувшись, возбужденно и весело спросил он.
Павел, высунувшись из окна кареты, энергично кивнул.
Дернув за вожжи и громко хлопнув кнутом, Троекуров буквально сорвал карету с места. Он не жалея погонял коней, и карету то и дело швыряло по сторонам. Павел мертвой хваткой вцепился в лавку обшитого сиденья, но это не спасало его от постоянных ударов: то сверху, то снизу, то сбоку. Но он не обращал на них внимания, понимая, что князь спешил как можно скорее убраться подальше от разбойничьего логова.
Два раза чуть не выскочил магнитофон, который Павел зажал между колен, и оба раза каким-то чудом ему удавалось подхватывать его буквально на лету. Такая бешеная скачка продолжалась довольно долго.
Наконец и лошади стали уставать, да и князь, видимо, дал им отдыха, надеясь, что удалось отъехать далеко. Вскоре карета свернула в лесную чащу и, пробравшись подальше от разбойничьей дороги, остановилась. Пошатываясь, Павел сошел на землю и уселся на траву, прислонившись спиной к могучему дубу. Через минуту рядом устроился Троекуров.
– Вроде удачно для начала получилось, – переведя дух, сказал он.
Павел, насупившись и думая о своем, промолчал.
– Дальше-то куда? На Москву или в монастырь? – встревоженный непонятным молчанием парня, спросил князь. – Да не волнуйся ты, успеешь к своей Даше. До дороги доберемся, а там нам днем никто не страшен.
– Нету Даши, – выдавил из себя Павел, и губы его от обиды предательски задрожали.
– Что случилось-то, ты объясни толком, – насторожился Троекуров.
– Нет ее здесь и не было. А государь ваш – подлый обманщик.
Кровь отхлынула от лица князя, он весь напрягся, черты лица обострились, рука невольно потянулась к рукоятке сабли.
– Ты этого не говорил, а я не слышал, – справляясь с гневом, глухим голосом сказал он, – мы все же союзники.
– А как еще можно назвать человека, который так поступает? – вызывающе спросил Павел.
– Как поступает?
Павел не стал доставать магнитофон из кареты и включать его, а своими словами пересказал князю прослушанную запись. Тот надолго задумался. Ничто не нарушало молчания. Наконец Троекуров, видимо обдумав ситуацию и приняв какое-то решение, неожиданно весело улыбнулся.
– Может, так оно и лучше будет? – сказал он.
Павел удивленно взглянул на него.
– Каюсь, я сам предложил государю этот план… Значит, в Москве нам делать нечего, – продолжил князь, – едем в Пресбург. У тебя там кресло, у меня тоже дела есть, заодно и с государем повидаемся, объяснимся.
– Так вы… вы со мной? – сначала опешил от первых слов князя, а затем и обрадовался Павел.
– Не вы, а ты, мы, кажется, так договорились. Или мы уже не союзники?
– Союзники! – Плохое настроение как рукой сняло. – А разбойники тоже из ваших?
– Нет. Настоящие. Только, – князь смущенно улыбнулся, – сторговался я с ними, чтоб и тебя и меня «полонили»… Хорошо бы, конечно, сейчас перекусить, – заметил князь, уводя разговор от щекотливой темы, – да недосуг. Чем дальше мы отсюда уедем, тем ближе к Пресбургу окажемся. Сегодня до него, конечно, не доберемся. Поэтому давай прежде осмотрим, чем богат наш экипаж.
Они подошли к карете и посмотрели, чем она была нагружена. К сожалению, из съестных припасов ничего не осталось. Видимо, все выгрузили в доме. Зато чего было вдоволь, так это оружия. Мушкеты, пищали, палаши, сабли, алебарды – все было аккуратно уложено.
– Видимо, перевозить куда-то собрались, – предположил Троекуров, осматривая этот арсенал, – ты смотри-ка, даже заряжены, – отметил он, проверив огнестрельное оружие.
Здесь же лежали порох и пули.
– В общем, – улыбнулся Алексей Борисович, – если нас еще подкормить как следует, мы с тобой против целой армии оборону держать сможем. Так что по коням, время не ждет.
На это раз Павел не стал залезать в карету, а сел вместе с Троекуровым на место кучера. Возможно, дело было в том, что отсюда он хорошо видел дорогу и был готов к очередным толчкам. А может быть, просто они уже не так гнали лошадей, чтобы сберечь их силы. Путь предстоял долгий.
Вскоре они выбрались на дорогу, ведущую из Москвы в потешную крепость. Никакой погони не было.
– Ее и не будет скоро, – уверенно заявил князь, – те четверо не решатся нас преследовать, подмога к ним неизвестно когда прибудет, да и не посмеют они среди бела дня на проезжую дорогу выходить. Они только ночью герои. Хоть и разозлились наверняка, так как сговор я наш нарушил. Да еще и арсенал их мы с тобой прихватили. Но мы с тобой ближе к вечеру и из леса выедем, а там и постоялый двор.
Павел с ним согласился. И хотя жаль было терять время на пустые переезды, он и так уже опаздывал домой, к Вадьке, но ускорить события было не в его силах. Он только надеялся уговорить Троекурова не ночевать на постоялом дворе, а ехать всю ночь. Чтобы уже рано утром быть в Пресбурге. Все-таки целый день экономился.
