Я сделала шаг назад. В доме пахло фасолью и сиропом, а мне не хватало пространства и воздуха.
– Значит, – сказала я, – ты уже видела.
Она была сама на себя не похожа, хотя я знала ее лучше всех. Даже стояла как-то иначе, иначе смотрела на меня. Ее руки были сжаты в кулаки.
– Что видела? Твою фотографию, мою фамилию в статье с твоей цитатой? Да, видела.
– Да я почти ничего не сказала, конечно же, – ответила я. – Фамилию она узнала не от меня. Я сказала ей «без комментариев», но она продолжала расспрашивать, и…
Мама подняла руку:
– Келси, больше всего меня расстраивает, что ты ничего мне не рассказала. Ты разговаривала с журналисткой, хотя знала, что я бы этого не хотела, и что, ты думала, я не узнаю? Про аварию показали на федеральном канале! Все только об этом и говорят, а теперь у них еще и наш адрес есть!
– Нет, – сказала я, – ты не понимаешь. Она позвонила, и я…
Мама пристально посмотрела на меня, холодно и твердо.
– Она позвонила? А где я была в этот момент? Ты пыталась скрыть это от меня?
– Боже мой, мама, ничего страшного не произошло. Ты была в кабинете с Джен!
Она сделала глубокий вдох, закрыла глаза, но было видно, что способ не сработал.
– Нельзя просто так брать трубку, – произнесла она таким тоном, как будто я передала вражескому государству шифр для запуска ядерной ракеты. – Для этого у нас есть автоответчик.
– Я думала, что знаю, кто звонит, – защищалась я. – Прости!
– И кто? Ты думала, что это тот мальчик? – Мама вдруг показалась мне чужим человеком, лишенным здравого смысла, а весь разговор – стыдным, обидным и абсолютно ненормальным. Да так оно и было. – Я не так тебя воспитывала. Я учила тебя думать.
– Я думала, что звонит Анника, – сказала я, – потому что не смогла дозвониться на мобильный.
Я хотела попросить маму взять себя в руки, услышать, что она говорит, но она все терла свои шрамы на спине, и я подумала, что ей и так понадобилось семнадцать лет, чтобы отпустить меня в школу, и для нее это уже прогресс. Не все можно просто так стряхнуть, и воспоминания, до которых она сама не могла добраться, – прямое доказательство. Людей похищают, держат взаперти, бьют. Опасность повсюду. И вот перед ней стою я, живое доказательство.
Прозвенел таймер. Мама пошла на кухню и убрала с плиты свое варево. Я больше не могла терпеть эту вонь. Я больше не могла терпеть ее.
– Мне надо делать уроки.
Но она потянулась ко мне рукой в варежке-прихватке, и я задержалась у раковины.
– У меня такое ощущение, что я… что я тебя теряю.
Что ты ускользаешь, проваливаешься куда-то… Авария, фотографии, статья в газете – все вышло из-под контроля.
– Я здесь, – ответила я. – И у меня все нормально. – Я глубоко вздохнула, проглотила комок в горле и приготовилась сказать то, что говорить совсем не хотелось. Но я это сказала. – Мы в безопасности.
Мама кивнула, но половину лица закрывали растрепавшиеся волосы, и невозможно было понять, что она думает. Она взяла нож и принялась резать мясо.
За едой мы обе молчали, валяя по тарелке фасоль.
– Мам, – начала я, решив, что она немного остыла, – ты, наверное, видела, что сегодня будет церемония награждения, и Райан…
– Так этот Райан из статьи – тот же Райан, из-за которого ты вчера не могла отлипнуть от телефона?
– Ну, да, – ответила я. – Мы с ним… друзья.
По крайней мере я на это надеялась. Хотя не была уверена. И отчасти именно поэтому хотела пойти на церемонию награждения. Я чувствовала, что должна, – это уже касалось не только нас двоих. Авария оставила на нем свой отпечаток, и, кажется, его видела только я.
Мама подняла на меня глаза и прищурилась, словно уже знала, что я собираюсь сказать.
– Мне нужно быть на этой церемонии, – сказала я. – Я хочу попросить Аннику меня отвезти.
– Исключено, – ответила она. – Я не хочу, чтобы тебя показали по телевизору. Ты знаешь, как я отношусь к частной жизни.
Да уж, я знала. И вдруг стены как будто поехали на меня, ворота взмыли вверх, все стало слишком узким и тесным. И впервые я задумалась: а что, если Джен права и я такая из-за мамы? Что, если мама специально меня так воспитала, чтобы я не бросила ее одну?
– Ты же должна выпускать меня из дома, – напомнила я. – Ты должна…
– Я никому ничего не должна, Келси. Ты только что была в школе. Этого вполне достаточно. А все остальное – на усмотрение родителя. На мое усмотрение.
Насколько я помню, это была наша первая настоящая ссора. Обычно я соглашалась с ее решениями, а ее мысли просачивались в меня и становились моими собственными, как и ее страхи.
– Дай мне объяснить…
– Ты никуда не поедешь. С сегодняшнего дня ты будешь ездить только в школу, а оттуда сразу домой. Я все сказала.
Хотя она еще только начала есть, я отнесла свою тарелку в раковину и ушла к себе в комнату, хлопнув дверью. Я включила музыку, так громко, чтобы звенели окна. Позвонила Аннике и спросила, что она собирается делать вечером. И приготовилась сделать то, что рано или поздно делают все нормальные подростки. Я собиралась тайком уйти из дома.
Глава 9
Я поставила плейлист на повтор, надеясь, что мама даст мне позлиться весь вечер. Иногда дом казался слишком большим для нас двоих – у каж дой была своя половина с отдельным коридором, – но иногда он, наоборот, казался тесным. Повсюду стены, спертый воздух, двери то открывались, то закрывались в каком-то ненужном ритуале.
Сидя на краю кровати, я смотрела на часы, стуча пятками в два раза быстрее музыки. Чтобы убить время, я уткнулась в телефон. Только одно непрочитанное сообщение от Анники, которое она прислала несколько дней назад: «Куколка, ты как? Я тебе звоню. И звоню. Я слышала, что ты чуть не умерла, и хотела бы получить подтверждение, что ты все-таки не умерла. Позвони, как только выйдешь на связь. Целую, Ан».
Мне всегда нравилось, как Анника умела делать все большим и маленьким одновременно. Совсем не так, как у меня в жизни, где все было очень важно и любая мелочь проверялась вдоль и поперек.
В семь тридцать я взяла со стола ключ, отперла металлическую оконную решетку и распахнула окно спальни. Затаив дыхание, я стала прислушиваться, нет ли поблизости признаков мамы. Окна моей комнаты выходили на ворота, что играло мне на руку, потому что мамина комната была в противоположной части дома и ее окна выходили на задний двор. Единственная комната с окнами в ту же сторону – столовая. Все остальные – кухня, мамин кабинет и гостиная – выходили на задний двор с видом на горы.
Я села на подоконник и стала морально готовиться к прыжку с полутораметровой высоты – сердце у меня забилось с дикой скоростью. Сила ощущений словно удвоилась. Ночной воздух, такой свежий и неожиданно притягательный. В животе все сжалось. Из углов комнаты на меня как будто поползли пауки.
