– Я нашел телефон твоей мамы.
Я провела пальцами по телефону, чтобы убедиться, что это не обман зрения. Он был больше моего, громоздкий, с толстой резиновой антенной наверху и массивной кнопкой сбоку. Я затрясла головой:
– У мамы нет мобильного. Где ты его нашел?
– В глубине выдвижного ящика у нее под столом, – ответил он.
– Пробовал по нему звонить?
– Да, пробовал. – Райан покачал головой. – Глухо. Не работает.
Я провела пальцами сбоку и нащупала большую кнопку. Я нажала, но ничего не произошло. Сзади и нашла рычажок, который открывал какой-то отсек. Я сжала устройство в руке.
– Это не телефон. Это рация. – А вторая рация лежала где-то в моей комнате с самого детства. Если я шла куда-то одна, то всегда брала ее с собой. – Батарейки, – сказала я, вытащив сзади квадратную панель.
Я полезла в кухонные ящики за батарейками нужного размера. Схватив сразу несколько, я принялась вставлять их наугад. Одна из них защелкнулась, и я добавила вторую такого же размера, а затем перевернула их правильными полюсами, после чего послышался треск помех. Я зажала кнопку сбоку, и устройство щелкнуло. Я уставилась на Райана.
– Повтори, – велел он.
Большим пальцем я нащупала диск и покрутила его вверх на случай, если это громкость. Потом нажала кнопку сбоку и сказала:
– Прием? – Я отпустила кнопку, прислушалась к треску помех. – Есть кто-нибудь? – снова позвала я.
Снова треск, как помехи, но на этот раз было что-то еще, будто там раздавались голоса, но их было очень плохо слышно. Я прокрутила диск, переключая станции, но каждый раз помехи, помехи, помехи. Выше, ниже, то визг, то шепот. Я добралась до станции без помех и попробовала снова:
– Пожалуйста. Если меня кто-нибудь слышит, пожалуйста, ответьте. Мне нужна помощь.
Мертвая тишина. Ничего. Я переключила станцию.
– Пожалуйста. Если кто-то меня слышит, меня зовут Келси Томас, я живу на Блэкберд-Корт, улица Стерлинг-Кросс, и мне нужна помощь. Пожалуйста. Позвоните в полицию. В дом пытаются забраться, мы заперты.
Райан подошел ближе.
– На перспективу, – сказал он.
– Все, чем мы занимаемся, – на перспективу, – прошептала я.
Снаружи что-то свистнуло, будто прорезав воздух, а затем стукнуло за шторами гостиной.
– Это что? – спросил Райан.
– Камень? – спросила я скорее себя.
Я представила, как человек на той стороне швыряет камни в стекло, проверяя его на прочность. Один из нас должен убедиться в этом. Один из нас должен отодвинуть шторку… И конечно, это будет Райан. На корточках он добрался до угла, пригнув голову к стене, отодвинул шторку и тут же отскочил от окна. Шторка закрылась, а он отвел голову и сел на колени, уставившись в точку.
– Что? – спросила я. – Что такое?
– Не знаю, – ответил он. – Иди сюда.
Я опустилась рядом с ним на колени, и он отодвинул шторки: темные деревья, яркая луна и крошечные трещинки в углу окна, как лучики паутинки, замерзшей вокруг…
– Это что, пуля? – спросила я.
Мы оба вытаращили глаза.
– Похоже, да. – Он отскочил от окна. – У вас пуленепробиваемые окна? Какого черта у вас пуленепробиваемые окна?
– Не знаю! – сказала я. – Мама…
«Моя мама – параноик», – хотела сказать я. Но уже и сама не была так в этом уверена. Электричество отключили. В окно стреляли. Мама пропала. Дом пытаются взломать. Все эти штуки больше не казались таким уж безумием. Мы в самом безопасном месте.
– Они не могут залезть в дом, – сказал Райан, не веря собственным словам, и рассмеялся, как я в машине над пропастью, когда поняла, что меня пытается спасти мальчишка из моего класса по математике, у которого нет ничего, кроме обвязки и надежды. Он схватил меня за руку, притянул к себе, чтобы я почувствовала, как сильно бьется его сердце. – Не могут, – повторил он. – Настоящая крепость, – сказал Райан и, возможно, был прав.
Видимо, мама прекрасно знала, что делала. Видимо, все эти годы, когда мне казалось, что я должна ее прятать и защищать, она просто ждала, ждала вот этого и отлично знала, как меня защитить. Прямо сейчас она как раз меня и защищала.
Я снова посмотрела на окно и на застрявшую в стекле пулю. Они стреляли в угол. Чтобы его разбить. Но у них не получилось.
– Правда, – сказал Райан, сжав меня в объятиях. – Сюда никто не сможет пробраться.
Я услышала шум у задней двери, но на этот раз сердце у меня не ушло в пятки. Дверь выдержит, потому что мама об этом позаботилась. Я вдруг почувствовала такую близость к ней, будто ее страхи больше не прятались от меня. Будто превратились в тени прямо за той стеной. И пытались ворваться внутрь.
Райан молчал, стоя, как парализованный, в центре комнаты, подальше от стен и окон. Но он стал спокойнее. Увереннее. Возможно, так же это действовало на маму. Бетонные стены, пуленепробиваемые окна, решетки и камеры. В итоге она почувствовала себя настолько защищенной в этих стенах, что стала бояться выходить за них.
– Так, – сказала я, возвращаясь на кухню. Вещество высушено, плотно упаковано, фитиль зафиксирован. – Все готово. Будем использовать по одной. Долго они не протянут.
Райан задумался.
– Так что нужно сделать? – спросил он. – Выбросить их из окна?
– Забросить на крышу, – объяснила я. – Как твоя рука?
– Нормально, – ответил он с улыбкой. – Одна рука точно работает.
Я представила крышу – где она была косая, а где плоская и ровная.
– Мамина спальня, – сказала я. – Жди моего знака.
Я поднесла к фитилю зажигалку для плиты. Со свистом загоревшись, шашка пустила желтые завитки дыма, которые змейкой поползли по столешнице на пол.
– Ее же будет видно через деревья? – спросил он.
– Надеюсь, – ответила я.
Будет ярко. Светит луна. Шашку точно будет заметно. Надеюсь, она заставит кого-нибудь прийти. Позвонить. Проверить.
В комнате запахло дымом, и Райан закашлялся.
– Иди, – сказала я.
Я раздвинула шторы и постучала кулаком по стеклу, чтобы они увидели. Чтобы они смотрели. Сердце ударяло по ребрам, и казалось, что я одновременно под защитой и уязвима.
– Сейчас! – крикнула я Райану.
Что-то ударилось об стену и медленно скатилось вниз. А затем по крыше потянулись тонкие струйки дыма, падая на окна, а затем во двор. Хоть бы один, наоборот, взлетел. Хоть бы Анника посмотрела наверх и увидела.
Когда Райан вернулся, шум у задней двери прекратился, и я подумала: а вдруг этого достаточно? Вдруг они уйдут? Я осмелилась глянуть между шторками. Я боялась, что за шторкой увижу чье-то лицо, но пуленепробиваемое стекло придавало мне смелости. А еще больше смелости мне придавал дым в небе. Как будто это была игра и я наконец-то сделала свой ход.
